Жребий некроманта #3

Пришлось поведать братцу о постигшем его конфузе. Тот покраснел и под заливистый хохот Лёшки быстро стёр с носа пятно. Но особо недовольным взглядом Шурик наградил меня. Мол, я не мог сказать ему раньше. Санек не поверил в то, что я сам не заметил акварели.

Я стоически снёс взор братца и нырнул в банк. Там снял деньги и вышел уже с приличной стопкой банкнот в кармане. Подошёл к братьям и украдкой сунул купюры Алёшке. Тот, как увидел их, так едва за сердце не схватился. Всё же он совладал с собой, схватил деньги и засунул их в карман, а затем передал мне небольшой чёрный холщовый мешочек и сказал:

— Внутри всё то, что ты просил меня купить.

— Замечательно, — произнёс я и кивком поблагодарил Корбутова. — Надеюсь, Илья сейчас не в квартире?

— Только ближе к ночи придёт, — уверенно ответил Алёшка.

— Тогда пошли к нему.

— Я позже приду, — заартачился Лёха. — У меня дела. Часа через полтора загляну к вам.

— Хорошо. Но не забудь. Тебе сегодня снова предстоит оставить головы-артефакты в скотобойне и больнице, — предупредил я его и махнул рукой витающему в облаках Шурику. Тот вынырнул из своих влажных грёз и послушно пошёл за мной. Лёшка же торопливо поскакал в другую сторону.

К этому времени на улице сгустились сумерки и зажглись фонари. Они стали разгонять мрак, освещая припорошённые снегом фигурки людей, которые топали по тротуару. Мы с Шуриком шли мимо них, пытаясь поймать извозчика. И вскоре удача улыбнулась нам. После взмаха моей руки возле нас остановилась бричка. Кони с опасной посмотрели на меня. А я пропустил вперёд Шурика, а потом и сам сел в наёмный транспорт.

Извозчик довёз нас до дома Ильи. Тут я расплатился с ним и покинул колымагу. Санек незамедлительно последовал за мной. Но мы не пошли в квартиру, а отправились на местную помойку. Голов-то для артефактов у нас не имелось. А там явно можно было обзавестись оными.

Наш дуэт неспеша двинулся к помойке. Почему неспеша? Так если вы забыли, район тут был не из лучших. Не совсем трущобы, но электричества здесь отродясь не было, а люди жили далёкие от идеальных. Я внимательно поглядывал по сторонам, держа руку в кармане с револьвером. Мало ли что? За мутными окнами домов порой мелькали серые лица, дрожал свет керосиновых ламп и с любопытством глядели на улицу кошки.

Благо, никаких препятствий мы на своём пути не встретили и без проблем добрались до импровизированной помойки. Её местный люд устроил в развалинах сгоревшего дома. Когда-то он был сложен из брёвен, имел два этажа и восемь квартир. Но теперь всё, что могло пригодиться в быту растащили местные жители, а сам дом превратился в обгорелый остов, без крыши и межэтажных перекрытий. Вот тут-то мы с Шуриком и стали рыскать в поисках окоченевших трупов животных. Хорошо хоть здесь совсем не воняло. Мороз сковывал вонь, не давая ей распространяться. Так что мы в относительно хороших условиях побродили по помойке и отыскали три подходящих кошачьих трупа. Отрезали им головы и уже хотели покинуть разрушенный дом. Но что-то меня насторожило. На самой грани слышимости словно раздался едва уловимый ритмичный звук.

Я вцепился в плечо Санька и прошептал, замерев возле единственной уцелевшей стены:

— Шурик, слышишь?

— Чего? — удивлённо посмотрел он на меня, скользнув взглядом по чёрным от огня брёвнам. — Хлопает что-то?

— Именно, — выдохнул я и поспешно выхватил револьвер. Звук стал отчётливее и доносился откуда-то сверху. Я запрокинул голову и похолодел от ужаса. На меня пикировала горгулья. Причем горгулья-переросток! Её рост составлял метра два, против обычных полтора. Она прижала кожистые крылья к худому, обезьяньему телу, покрытому седыми волосинками и камнем падала с небес. Её удлинённая пасть оказалась раскрыта, демонстрируя жёлтые клыки. И они вот-вот вонзятся в моё лицо. Благо, рефлексы не подвели меня, а вот координация подкачала.

Я отпрыгнул в сторону, ударился ногой об торчащее из нагромождения мусора дырявое ведро и очень неудачно упал на живот. Сашка же взвизгнул, но храбро схватил валяющийся под ногами сломанный черенок. Вот только горгулье было наплевать на него. Она спикировала на меня и вцепилась когтями задних лап в мой полушубок со стороны спины. Когти проткнули довольно толстый материал и достигли мой кожи. Но лишь оцарапали её, вызвав жгучую боль. Я застонал сквозь зубы, завёл за спину руку с револьвером и несколько раз нажал на спусковой крючок. Пули попали в шею горгульи и в пасть, которой она уже хотела вцепиться в мой загривок. Тварина тут же лихорадочно забила крыльями, точно курица, которой отрубили голову, и упала набок, пятная кровью грязный снег. Её башка оказалась в двадцати сантиметрах от моей головы. И я увидел, как жизнь стремительно уходит из её чересчур разумных глаз. На меня будто смотрело не животное, а кто-то гораздо умнее. Но вот зенки горгульи затянула плёнка смерти, тело сделало ещё пару рефлекторных конвульсий и замерло на веки вечные. Фух, пронесло. Едва не погиб.

— Иван, ты как? Жив? — донёсся до меня дрожащий голос Шурика, который продолжал сжимать в руках черенок.