Жребий No 241

Я понимаю, как тебе тяжело и мучительно оставаться дома. Но я все-таки более спокоен за тебя теперь, чем когда ты будешь здесь. Я знаю, что там ты окружена людьми, которые хотя и не понимают тебя, но которые тебя любят и всегда в состоянии о тебе позаботиться. А тут ты ошибаешься в своем предположении успокоить себя и улучшить свое настроение. Вряд ли тебе доставит удовольствие видеть меня в моем ужасном состоянии от безделья. А ведь с твоим приездом не изменится самое главное в моем отвратительном положении, это отсутствие дела, что меня убивает и повергает в самое гадкое расположение духа. Я и тебя только измучаю своим настроением, когда пройдут первые порывы радости и счастья. Подумай, дорогая, милая Кароля, обо всем этом и поступай, как хочешь.

Если бы ты была уже моей женой, я прямо сказал бы тебе "не езди": теперь же ты пока вполне свободна, и я не хочу и не могу стеснять тебя.

Я сказал все, что думаю и чувствую, постарайся, голубка, понять меня и не обижайся на меня. Кстати, мой совет: поменьше слушать Марию Егоровну и посерьезнее критиковать ее глупые речи. Когда тебе не грозила никакая опасность, и ты, и я обходились без советов Мар. Егор., теперь же, когда твой рассудок и даже чувство позволяют тебе рисковать собой, тебя "укрепляет в твоих намерениях" Мария Егоровна! Я, конечно, не могу сказать ей за это "спасибо".

Ну, теперь поговорим о другом. Ты, конечно, читала уже приказ Куропаткина о скором наступлении наших. Отступление кончилось, и теперь наша очередь идти вперед. Это очень радостное событие. Мы думаем все, что на нашем полку это может отразиться двояко: или и нас потребуют туда, когда начнется наступление, или же скоро после перехода русских войск в наступление наш полк расформируют совсем, разумеется, если на нашей стороне будет успех. И то, и другое приятно, конечно, последнее более желательно. Я от души рад твоим успешным занятиям грамотой с Дуняшей и сердечно поздравляю и учительницу и ученицу.

Завтра я еду в командировку - вероятно до Читы, а по возвращении оттуда, дней через 5, поеду снова по всей линии Забайкальской дороги.

Жизнь у нас становится все дороже и дороже, все больше замечается недостаток в самых необходимых вещах. Даже табаку достать очень трудно. Поэтому я обращаюсь к тебе с просьбой, помня твое разрешение в случае нужды обратиться к тебе. Закажи в Москве набить тысячи три папирос и пришли мне, конечно, если это тебя не затруднит. Табак возьми Асмолова (средний, или лучше выше-средний сорт), не дороже 4-х рублей и не дешевле 2 р. 60 коп. за фунт. Гильзы NN 42 или 43, с длинным мундштуком и длинной куркой. Если можно будет тебе это уладить, то сделай - я буду очень тебе благодарен. Пришли почтой.

Недавно получил письмо от Алекс. Мих. Пишет о новостях в земстве; много интересного, но мало приятного. Ей я еще не отвечал, на днях отвечу.

Вероятно дня через 3-4 напишу тебе еще, а сейчас ложусь спать, так как уже 1 ч. ночи, а вставать к поезду нужно в 5 ч. утра.

Я вполне здоров и благополучен. Страдаю, как и прочие, от безделья.

До свидания, мой милый ангел! Крепко и без конца целую тебя, обни

маю и жму твою руку! Горячо тебя любящий твой Коля. Будь здорова, дорогая,

верь, надейся и терпи! Странная война, странный полководец Куропат

кин, объявляющий на весь божий свет о готовящемся наступлении, странен и полковой врач, уже полгода варящийся в армейском котле, а все еще предполагающий, что в войне есть правила, вроде как во французской борьбе, сначала один нападает, потом другой, по очереди. "Теперь наша очередь идти вперед..." Раз из этого не делается тайны, стало быть, это тоже "по правилам".

Откуда было знать деду, попавшему в казачий полк, что конница, в которой у русских было над японцами полнейшее превосходство, оказалась в русско-японской войне несостоятельной.

Холмистая, пересеченная местность, изобилующая сопками, ущельями, теснинами, разливающимися после дождей реками, - сама территория южной Манчжурии, где развернулись главные события, была скверным театром для выступления конницы, зависящей более других родов оружия от характера местности.

А всем казалось, что русская конница, стяжавшая славу на европейском театре, просто уничтожит японскую кавалерию - и малочисленную, и слабую, и плохо обученную. Ничего подобного не случилось. Многочисленные русские эскадроны и сотни не оказали ощутимого влияния на исход кампании. Все это надо сказать хотя бы для того, чтобы судьба 3-го Верхнеудинского казачьего полка не казалась исключительной. Сначала охрана дороги, потом борьба с хунхузами, полупартизанскими, полуразбойничьими шайками пособников японцев в Манчжурии.

Наша кавалерия по большей части так и употреблялась, для охраны коммуникаций и разведки. Для кавалерии это, конечно, второстепенные задачи.