Жребий окаянный. Браслет

— Ладно, парни, давайте по делу. Приходите ко мне завтра с утра, и вместе отправимся на торжище. Дождитесь только, пока Мудр уедет. Сможете?

— Конечно, — согласился Сила. — Я и так целыми днями на торжище околачиваюсь.

— Мне батя вообще-то велел завтра по хозяйству… — замялся Ероха. — Да ладно, договорюсь с ним, — уверенно заявил он, слегка пристукнув ладонью по столешнице. — Чувствую, новая жизнь у нас с Силкой завтра начинается…

На этом посиделки и завершились. Парни быстро доели и допили заказанное, Валентин расплатился, и они вышли из трактира. Сила с Ерохой предложили проводить его до дому, и Валентин даже не подумал отказываться.

Слуга, открывший дверь на настойчивый стук, принялся ворчать, проклиная полуночников, шастающих туда-сюда в то время, когда все добрые люди уже спят, но Валентин, не обращая на него внимания, махнул рукой приятелям и вошел в дом. Пробравшись к себе в комнату, он быстро сбросил с себя одежду и завалился спать.

Проснулся он оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Ага… Сестренка Ксанка, уже умытая, румяная, глядит на него в упор своими кошачьими зелеными глазищами.

— Доброе утро, Ксанка. — Валентин улыбнулся ей, но ответной улыбки от любящей сестренки не дождался.

— Ой, Минька, — неожиданно зашептала она. — Не такое уж оно и доброе.

— Что случилось? — сразу же насторожился он. — Мудр уже уехал?

— Нет еще, тсс… — Она приложила к своим пухлым алым губкам изящный пальчик.

Тут за окном раздался противный скрип промерзших петель, потом стук копыт и скрип полозьев по утрамбованному насту. Громко и азартно вскрикнул кучер Мудра, понукая лошадей.

— Ты чего шепчешь? — спросил Валентин. — Нас кто-то подслушивает?

— Нет! Это проклятый Мудр виноват! — ответила она, уже не таясь. — Перепугал меня до смерти! — И тут снова перешла на шепот. — Я сегодня всю ночь не спала, насилу дождалась, пока Мудр в контору свою уедет. Я, Минька, вчера такое слышала, такое слышала…

И тут в оконный переплет ударил снежок. От неожиданности Ксанка даже вздрогнула всем телом, едва не подскочив на месте.

— Это Ероха с Силой пришли, — успокоил ее Валентин. — Выгляни в окно, помаши им, мол, сейчас выйду. — Ксанка подошла к окну, а Валентин выбрался из постели и принялся одеваться. — Ну рассказывай.

Она вновь обернулась к брату:

— Ой, Минька, я такое слышала…

— Короче…

— Уже стемнело вчера, когда слышу, кто-то к нам приехал. Выглянула я из своей светелки, а это Ермил к нам на ночь глядя пожаловал. И заходит к Мудру, в рабочую комнату. Странно, думаю. Никогда он к нам так поздно не приезжал. Небось приключилось что-то. Ну и…

— И давно ты Мудра подслушиваешь? — с совершенно равнодушным видом осведомился Валентин.

— Недавно, Минь… Это я случайно, ты не подумай…

— А я и не думаю ничего плохого. Очень правильно делаешь, что подслушиваешь. Продолжай в том же духе. Не попадись только…

— Не, не попадусь. Рядом с комнатой Мудра — кладовка бельевая. И у них общее окошко слуховое. Это я недавно обнаружила. Зашла за бельем, когда у него кто-то был, и услышала… Ну вот. Ермил к нему, а я — в кладовку. Слышу, батюш… Мудр говорит: «Не хотел в конторе говорить об этом, потому сюда тебя и позвал. Что будем с Михайлой делать, Ермил?» «Да ничего не надо делать, — отвечает он. — Скоро он забудет о своем желании работать и опять в загул пустится. Вон сегодня, видели, Мудр Лукич, фонарь у него какой? А прислуга говорит, что явился он уже утром в чужом рванье. Верьте моему слову, Мудр Лукич. Он своей смертью не умрет. Либо прибьют в пьяной драке, либо замерзнет спьяну под забором». — «Нет, Ермил. Волчонок вырос уже и сегодня показал зубы. Так, как было раньше, уже никогда не будет. Надо что-то делать. Просит он работу, надо дать ему работу. Завтра за обедом я объявлю ему, что едет он в Вологду — учиться кожевенному ремеслу. А как ремесло изучит, станет там начальником над всем кожевенным делом. Ты поедешь с ним, Ермил. Ты уже с ним за зерном плавал, подход к парню имеешь». «А как же вы здесь без меня, Мудр Лукич?» — забеспокоился Ермил. «Ничего, — отвечает. — Не на год едешь. Работа кожемяки тяжелая. С устатку обязательно выпить захочется. А уж чтоб обязательно захотелось — это твоя забота, Ермил. Пьяному же человеку в добрый мороз замерзнуть — как раз плюнуть. Месяц тебе на это, Ермил. От силы полтора. Да смотри, чтоб на теле никаких следов. Ни ран, ни ушибов. Чтоб маманя его чистеньким получила. Так замерзшего домой и привезешь. Понятно?» — «Понятно, Мудр Лукич». — «Вот и иди, собирайся в дорогу. Завтра после обеда сразу и поедете».

Валентин почувствовал, как тело его охватывает легкий озноб. «Ай да Мудр Лукич, настоящий бизнесмен, — подумал он. — Режет подметки прямо на ходу. Совсем времени на подготовку мне не оставил».