Жребий окаянный. Браслет

— А Ванька тогда зачем взял? Ему зачем такая дешевая безделица?

Валентин и не заметил, как сам угодил в ловушку, расставленную Надеем. «Чертовы ментовские штучки! Так он у меня вытянет и то, что я сам тот браслет украл!»

— Ванька — дурак! — безапелляционно заявил Валентин. — Может, решил, что это серебро. Может, еще какую-нибудь дурь. Типа браслет — волшебный. Мало ли что дураку в голову придет.

— Ага, ладно, — согласился с ним обыщик. — А с Ванькой-то ты давно знаком?

— Летом Мудр меня отправил с приказчиком в Орел за зерном. А Ванька на той расшиве гребцом был.

— Там-то он браслет у тебя и приметил. Да?

— Ну да… — подтвердил Валентин.

— А браслет тот у тебя откуда?

Валентин на мгновение замялся, но тут же, взяв себя в руки, уверенно заявил:

— Там же, в Орле, и купил.

— И он действительно не волшебный?

Вот далось ему это волшебство!

— Чушь это! Никакой он не волшебный. И вообще я в волшебство и тому подобное не верю.

— Согласен. Но чем же тогда так ценен для Ваньки копеечный браслет, что он готов человека за него убить?

— Говорю ж тебе, дурак он. Вот и все.

— Но браслет этот ты все ж таки хотел бы себе вернуть. Несмотря на то что он копеечный и вовсе даже не волшебный. Да?

«Ну что поделаешь с этим ментом? Пора, однако, сворачивать эту беседу, — решил Валентин. — Не то я разболтаю все: и про кражу в Орле, и про Лобова, и про полеты во времени…» Валентин постарался скорчить гримасу безразличия.

— Да мне важно узнать, кто меня убить пытался. А если у него мой браслет или моя одежда обнаружится, так это будет доказательством вины того человека.

Надей вновь покивал, соглашаясь с доводами Валентина.

— А как же ты, Михайла, умудрился не замерзнуть в ту ночь?

— Мужик меня какой-то обнаружил и в церковь Михаила архангела отволок. — Упоминать Василия Блаженного Валентин не стал, опасаясь, что этот факт вызовет новую серию вопросов. — Сторож там — дядька Кондрат. Вот у него в будке я и отогрелся.

— Ладно. Найду я твоего Ваньку. Но… Брать его мне не за что, сам понимаешь. Дела-то нет.

— Угу, понимаю.

— Силке сообщу, а там подумаем вместе, как пощупать этого Ваньку. Ведь вы ж теперь каждый день вместе?

— Угу…

— Пусть Силка ко мне в околоток забегает. — Надей залез в карман, вытащил оттуда рубль, полученный от Валентина, покрутил его между пальцами и вновь опустил в карман. — Это хорошо, что вы нашли себе занятие. Уж, во всяком случае, лучше, чем лодырничать да пьянствовать. По крайней мере, заработок. И, как вижу, приличный. Но… Ты думай, Михайла, думай. Ты же в вашей шайке голова?

— Вроде того.

— Стаканчики эти ваши… Дело, конечно, это не запрещенное, но… Чувствую, ненадолго это. Как начнут о вас в городе говорить, так и запретят эту вашу… забаву. Больно у нее душок нехороший. Уж попы-то точно как прознают, так сразу вой подымут. Если уж они шахматы запретили… Одним словом, хорошо бы вам внешность свою как-то менять. Переодеваться, что ли… и имен своих никому не говорите. А то, боюсь, как бы потом скрываться не пришлось. Да тебе, Михайла, и сейчас скрываться надо. Но в нашем околотке я бумаге той хода не дам, так что наши стражники искать тебя не будут. А в город ты лучше и не суйся. Понятно?

— Угу…

— Так что думай, Михайла, думай.

Утро следующего дня началось в соответствии с уже заведенным порядком. К Михайле, в Гончарную слободу, явились Ероха и Сила. Оба так и горели энтузиазмом продолжить сегодня то, что так успешно началось вчера.

— Здорово! — поприветствовал их Валентин, выйдя на их стук из дома, и тут же огорошил известием, полученным вчера от Надея: — Мудр меня разыскивает. В городовую стражу заяву написал. Ты, Силка, беги сейчас ко мне домой и обязательно поговори с Ксанкой. Вызнай у нее обо всем, что за это время дома произошло. А мы пока с Ерохой сходим за барабаном и новые места присмотрим. Встречаемся там, где вчера работали.