Жребий окаянный. Браслет

— Батюшка мой был очень необычным человеком. Дело в том, что владения князей Линских, во время оно быв велики и обильны, с каждым поколением все уменьшались и уменьшались. Здесь сказалось все: и нерадивое хозяйствование, и неудачные браки, и наша семейная невезучесть, и еще много чего. К тому времени, когда мой отец стал полновластным хозяином, в его вотчине оставалось несколько тысяч десятин лесной глухомани да всего лишь две деревеньки, что по обе стороны моего дома располагаются на берегу речушки Лины. Одна поближе, другая подальше. Да вы их, наверное, ночью видели.

— Что-то вроде этого наблюдалось, — пробурчал Ероха. — А особо рассматривать было как-то недосуг.

— Так вот, — продолжал молодой князь Линский, — земельные угодья там немалые, но деревеньки-то небольшие. Особо с них не прокормишься, но концы с концами все ж таки сводить можно было. И вот решил мой батюшка изменить то положение, при котором каждое последующее поколение в нашем роду беднее предыдущего. И решил он этого добиться не за счет удачной женитьбы (к тому времени он женат был и я успел на свет народиться), не за счет военной службы царю, что вполне соответствовало бы его княжескому достоинству (ведь с хорошей войны удачливый воин привозит домой такие богатства, что многие поколения его потомков могут существовать безбедно), а за счет дела, приличествующего скорее купеческому званию (не в обиду вам будет сказано), а не представителю древнего благородного рода. Надумал мой батюшка на своих землях серебро сыскать. Уже не знаю, кто его и подбил на безрассудство такое. — Молодой князь, прикрыв глаза, покачал своей русоволосой головой. Понятно, что столь безрассудное поведение своего папеньки он осуждает безоговорочно.

Валентин же при слове «серебро» сделал стойку, как добрый охотничий пес, почуявший дичь. Он и предположить не мог, какое отношение это имеет к нему лично, но чувствовал почему-то, что с серебром связано нечто важное.

— Серебро? — переспросил он. — Действительно странная идея. — Валентин принялся усиленно рыться в собственной памяти, стараясь припомнить карту, виденную им при пролистывании учебника по минералогии: «Дальний Восток — это точно… Башкирия, Северный Кавказ — вроде бы… И… И, кажется, Архангельская область. А Вологодская соседствует с ней. Чем черт не шутит? Может, папенька этого недоросля был и не таким уж сумасбродным типом, как представляется сыночку?» — Но продолжайте, князь. Интересно, чем же закончилась ваша история.

— Ничем хорошим она закончиться не могла. Не княжеское это дело. — Молодой человек вновь с осуждением покачал головой. — Привез батюшка откуда-то рудознатца, и начал тот серебро искать. И на мою беду, нашел-таки. — Здесь Валентин прямо-таки почувствовал, как уши его поворачиваются навроде локаторов, стараясь не упустить ни одного звука. — В одном из ручьев, притоков Лины, он нашел несколько небольших кусочков серебра. После этого отмерил, как по их рудознатской науке положено, нужное расстояние от того места, поставил метку и велел на этом месте копать.

Батюшке б моему оставить рудознатца да дождаться, пока первое серебро будет раскопано. Но деньги тогда у батюшки закончились. Вот и отпустил он рудознатца. Сам же поднарядил людей и начал шахту копать. Но то ли копал неправильно, то ли еще что-то, но серебра все никак не было. Однако с людьми необходимо было расплачиваться, ибо работа велась не один день и не один год. Сначала батюшка продал все, что было ценного в доме (слава богу, оружие не тронул), потом продал монастырю обе деревеньки вместе с землей. А серебра все не было. Три года назад закончились последние деньги. Работы прекратились, а батюшка заболел с тоски и вскорости помер. Остался я один со старым слугой и этой проклятой шахтой. Жить пришлось тем, что лес дает. Пробовал я продать принадлежащий мне лес на вырубку, но никто не покупает. Древесина-то хороша, но везти отсюда дорого. А речушка наша слишком мелка для того, чтобы по ней лес сплавлять. А дальше… Похоронил я своего старого слугу, который мне, почитай, ближе родного батюшки был. Решил справить сороковины по нем и отправиться ко двору нашего молодого царя. Вступлю в службу хоть бы и рядовым воином, все лучше, чем здесь прозябать.

— А что же шахта? — решил уточнить Валентин. — Она не продана?

— Кто ж ее купит? — Князь Федор усмехнулся. — И шахта, и земля, на которой она находится, все в целости и сохранности. Только никто не даст за это ни копейки.

— Э-э, князь Федор… — Валентин не знал, почему он это говорит, но был абсолютно уверен, что сказать должен. — А сколько ты хотел бы получить за свое имение? Вернее, за то, что он него осталось.

Прозвучавший вопрос был столь неожиданным, что у молодого князя даже челюсть отвисла.

— А-а-а… — Тут он закрыл рот и внимательно оглядел присутствующих, переводя взгляд с одного на другого. Потом, собравшись с духом, заговорил осторожно, с опаской, словно боясь спугнуть улыбнувшуюся ему удачу:

— Мне бы рублей восемь, тогда бы я сумел купить настоящего боевого коня с хорошим седлом и прочим… Но я понимаю…