Жребий окаянный. Браслет

— Неправильно это, — вновь перебил купца Валентин. — Пора с таким положением покончить. Прозоровы только зерном торгуют, а у Митряевых еще всяких дел полно. Я вам обещаю, Гурьян Гурьяныч, что как только стану главой митряевского торгового дома, то сразу всю торговлю зерном сверну, а деньги высвободившиеся в другие дела перенаправлю. А в доказательство… вот что я сделаю. — Валентин присел к столу, пододвинул к себе бумагу и начал писать: «Обязательство. Сим обязуюсь никогда не покупать и не продавать хлебное и иное злачное зерно там, где покупает и продает Гурьян Прозоров и его прямые потомки. Михайла Митряев».

Закончив писать, он достал из кармана свою печатку и пошарил глазами по столу в поисках сургуча. Гурьян Гурьяныч, сообразив, что он ищет, протянул ему небольшой темный цилиндрик и горящую свечу. Растопив сургуч, Валентин накапал небольшую лужицу под своей подписью и притиснул печатку. На застывающем сургуче отпечатались три буквы «М» в овале. Дождавшись, пока сургуч застынет окончательно, Валентин для порядка подул на него и протянул бумагу Прозорову. Тот внимательно прочитал ее, сравнил оттиск на сургуче с клеймом на слитке и хмыкнул:

— Гм-м… Две буквы «М» — это Михайла Митряев. А третья?

— Для красоты. Или для большей значимости…

Прозоров вновь хмыкнул:

— Гм-м… И много у тебя серебра?

— Пока на несколько таких слитков только и набралось, — постаравшись изобразить задушевную откровенность, посетовал Валентин.

— Ничего, еще повезет, — успокоил его Прозоров. Он положил перед ним еще один лист бумаги. — Ты пиши прошение в гильдию, Михайла. Быть тебе вскорости почтенным ярославским купцом. Я тебе в том ручаюсь.

После того как удалось заполучить в союзники самого Прозорова, Валентин поневоле впал в состояние, близкое к эйфории. Все проблемы, страхи, сомнения стали казаться не то чтобы мелкими и несерьезными, как раз наоборот, но свои силы, проницательность, понимание человеческой натуры, везение и удача наконец вдруг выросли в его собственных глазах, достигнув размеров почти титанических. В душе поселилась спокойная уверенность в том, что все запланированное у него получится — и добиться серьезного положения в здешнем обществе удастся, и рыбасоидов разыскать, и вернуть себе потерянный браслет.

Иван Альба заявился к ним поздним вечером, когда Валентин уже и перестал ждать его. Позднего визитера впустил в дом дядька Кондрат.

— Доброго здоровья тебе, благородный дон, — приветствовал Валентин гостя, с интересом разглядывавшего убогую обстановку нынешнего Валентинова жилища. Заметив этот взгляд, Валентин счел нужным дать гостю пояснение:

— Это временное жилище. Скоро мы съедем отсюда.

Дон Альба огляделся и лишь после этого ответил хозяину:

— Приветствую тебя, Михайла. Зачем звал?

— Хотел поблагодарить, — слукавил Валентин. — Если б не твое заступничество тогда в конторе у Дика Ричардсона, то стали бы мы с Силой добычей чертовых англичан. Тебе это происшествие никак не повредило?

— Н-нет… — Испанец пожал плечами. — Я всего лишь перестал после этого ходить к Ричардсону. Но, как я понимаю, вас там тоже не было. Значит, я ничего не потерял. — Говорил он по-русски бегло, не запинаясь, хотя и с заметным испанским акцентом.

— Точно, — подтвердил Валентин. — Нам там больше побывать не удалось. Хотя, думаю, надо бы навестить Дика и вернуть ему должок.

— Что ж, это правильно, — согласился с ним дон Альба.

— Ты вот удивился, что я в таком убогом доме живу… — Испанец из вежливости собрался было возразить хозяину, но Валентин остановил его движением руки: — Не возражай, я видел твой взгляд. И я с тобой согласен, домик действительно убогий. И в том, что я здесь оказался, есть часть вины и Дика Ричардсона. Дело в том, что я вынужден прятаться от своего отчима, мечтающего покончить со мной. Причем сделать это он хочет изощренно, так, чтобы моя смерть была приписана либо несчастному случаю, либо еще какой-нибудь случайной оказии. Дик же действовал по договоренности с ним. Ты избавил меня тогда от Дика, но я тут же угодил в лапы присных моего отчима. К счастью, мне удалось бежать с помощью моих друзей. И теперь я вынужден скрываться. Но в ближайшее время все должно разрешиться в мою пользу.

— Надеюсь на это, — весьма учтиво заметил благородный дон.

Теперь, когда со вступительной частью разговора было покончено, Валентин решил, что настала пора перейти к самой сути их беседы.

— Я принадлежу к одному из самых богатых купеческих родов Ярославля. Но, как видишь, разногласия с отчимом… Короче говоря, я со своими друзьями начал новое дело. И хочу спросить у тебя, Иван Альба, не считаешь ли ты для себя зазорным служить не верховному государю, не своему сюзерену, а купцам и купеческому делу?

Задавая этот вопрос, Валентин ожидал услышать либо «да», либо «нет», а уж если испанец даст свое согласие на службу, то тогда он намеревался расспросить его, чтобы поближе познакомиться с «анкетой» нового «сотрудника». Но расспрашивать не пришлось, ибо испанец, не давая прямого ответа на поставленный вопрос, начал рассказывать о себе.