Жребий окаянный. Браслет

Мудр Лукич, перевозбудившийся от столь небывалой наглости, еще не успел и рта открыть, как его опередил Дик Ричардсон.

— Да помилуйте, что ж здесь незаконного? — засуетился он. — Обычная сделка… Вот, сам погляди.

Он достал из кармана договор и протянул его городовому. Тот бегло пробежал бумагу глазами, убедился в наличии подписей и печатей, свернул ее и сунул в свой карман.

— А-а… — только и смог выдавить из себя удивленный Дик.

— Ну все… — наконец-то произнес Мудр Лукич. — Вышвырните их из дома! Охрана, ко мне! — завопил он.

Ричардсоновские люди, хоть и были вооружены в отличие от митряевских, так и продолжали стоять у стеночки, даже не пошевелившись в ответ на этот призывный вопль Мудра Лукича. Митряевские слуги лишь попробовали сделать по полшажочка, как городовые взяли бердыши на изготовку, а самый шустрый из митряевских тут же получил удар бердышом плашмя по голове и разлегся на полу — отдохнуть. За дверью раздался топот ног спешащей на выручку Мудру Лукичу охраны, но один из стражников сразу же занял позицию в дверном проеме. Этого хватило, чтобы желающих попасть в комнату не стало.

— Ай-яй-яй… — Надей покачал головой. — Сопротивление представителям власти…

Как ни странно, но обострение обстановки успокоило Мудра Лукича. Кровь отхлынула от его лица, он полностью взял себя в руки.

— Обыщик, я обо всем этом расскажу начальнику городовой стражи. Ты ж, дурачок, до конца жизни кровью харкать будешь.

— Может быть, — охотно согласился с ним Надей и, не став дальше препираться, шагнул к сундукам с деньгами.

Поддев носком сапога крышку сундука, он отбросил ее, а потом, ухватив сундук с одной стороны, вывернул его содержимое на пол. Внимательно оглядел образовавшуюся кучу серебра и перешел к следующему сундуку. Мудр Лукич напряженно следил за тем, что он делает. Обыщик же таким образом вывернул на пол содержимое второго сундука, за ним третьего и четвертого. И лишь когда на полу образовалась четвертая груда монет, обыщик радостно воскликнул:

— Талеры! Так здесь не просто незаконная сделка, здесь преступление против государства! Эй, вы, подите сюда! — Из-за спин стражников выступили двое мужичков, которых Ермил принял за простых бродяжек. — Видите талеры?

— Видим, видим… — закивали те, как китайские болванчики.

— Какие еще талеры?! — вскричал Мудр Лукич. — Дик, что это значит? Ты положил в сундук талеры вместо рублей?

— Что вы, Мудр Лукич, там нет никаких талеров! Я сам готовил эти деньги!

Мудр и Дик шагнули к сундукам. Городовые чуть расступились, и они теперь собственными глазами могли убедиться, что одна из куч наполовину состоит из талеров.

— Этих в другую комнату. — Надей кивком указал одному из стражников на слуг, до сих пор смирно стоявших у стен.

Пока городовые выводили слуг в соседнюю комнату, Мудр Лукич молчал, напряженно размышляя над чем-то, а потом, сделав шаг в сторону от Дика, заявил:

— Слышь, обыщик, это подстава. Этот вот, — он указал пальцем на Дика, — положил талеры в сундук. Я ж не проверял его содержимого. Взвесили, и все тут. Так все купцы делают.

— Что вы такое говорите? — заныл Дик. — Мудр Лукич, не клал я в сундук талеров. Я не понимаю…

— Клал, клал, — уверенно сказал Мудр. — Это ты с моим пасынком стакнулся! Он спит и видит, как бы меня сковырнуть и до моих денежек добраться! Слышишь, обыщик, это подстава…

— Суд разберется, — равнодушно-весело ответил Надей. — Вяжи их, ребята.

Человеку, даже не то чтобы могущественному, а просто нормальному, по-свойски устроившемуся в жизни, угнездившемуся в ней, знающему все житейские ходы и выходы, кажется практически невозможным оказаться в ситуации, когда от него ничего не зависит. В ситуации, когда оказывается человек в положении перышка, подхваченного могучим ураганом. Ведь у него, у этого человека, в жизни все схвачено, все дорожки проторены и ко всем нужным дверям ключики подобраны. На любой случай, на любую неожиданность имеется соответствующий противоход. В одной ситуации звякнуть Иван Иванычу, в другой — пожаловаться Петру Петровичу, в третьей — приказать Сидор Сидорычу, в четвертой — просто дать денег, кому надо, а в пятой — можно и силушку употребить.

А уж непростому человеку, положим, олигарху какому-нибудь и политику первого разбора, вообще кажется, что они Бога за бороду держат. Но как учит нас история, в том числе и совсем недавняя (хотя уже давно доказано, что история ничему нас не научила, ибо мы не хотим учиться), — сегодня ты живешь в несусветной роскоши, перемещаешь миллиарды долларов с континента на континент, распоряжаешься судьбами целых народов, а завтра ты никто. Пыль лагерная. Или того хуже — окровавленный кусок мяса, терзаемый на площади буйной толпой.