Жребий. Рассказы о писателях

...Поздравляю тебя с новой книжкой! Это славно, что ты шевелишь мозгой и не даешь себе покрыться пылью и паутиной, подобно мне. На тебя глядя, и мне захотелось поднатужиться. А хорошо, знаешь, получить свежие экземпляры своей книжки и потом надписывать и посылать в желтых конвертах или дарить приятелям в ресторане где-нибудь — а где, кстати, пьют питерские писатели? Лет пять назад я сунул нос в ваш ЦДЛ и в ужас пришел: ни души!

А знаешь, я сейчас вспомнил, как мы с Женей Евт. сидели вечером в ресторане Нарьян-Мара и Женя пил шампанское, а я спирт, разводя его водой с клюквенным сиропом, и солнце никак не хотело садиться, и более страшного пейзажа за окном я не видал (разве что в Амдерме). Представь себе — опилки, дощатые тротуары, бараки, всюду сизое дерево... Зато такой охоты, как там, ты и в глаза не видел, да и я не увижу, наверное. <...>

Ты бы меня свозил куда-нибудь в свои места, на Ладогу, на Онегу, в Карелию — это ведь недалеко от Питера? Порыбачили бы. Вот я м. б. летом приеду, белые ночи и все такое, я тебе французской лески привезу на поводки — 0,08 — в воде ее совсем не видать. Я в Париже зашел в спортивный отдел универмага и чуть не помер там — такие там были патроны, такие пистолеты, винтовки, палатки, лодки, моторы — а охота, мне говорили, прямо королевская, дичи до черта, стреляй — не хочу, только за деньги, за браконьерство — тюрьма, а не то, что у нас — первые браконьеры власти! Это же черт знает что, мне, например, в Алма-Ате начальники говорили: приезжай, на сайгака поедем, фазанов будем бить. И ездят, и бьют, и ни хрена теперь нет, в Нарьян-Мар надо ехать, чтобы пострелять как следует, чтобы сига поймать.

Ну, будь здоров, читаю твою книжку с удовольствием, многое в ней узнаю из твоей жизни, как ты рассказывал (а что, кстати, Сергуненков, где он, что с ним?).

Завтра поеду в город руководить совещанием молодых, заработаю немного монет на ремонт своей халупы. Кого-то бог пошлет мне в семинар.

Обнимаю!

Кстати, никогда не пиши «лазал», но «лазил». Так пишется по-русски. А «лазал» это по-одесски.

Да, я забыл тебе сказать (или писал уже? Я тут подбираю хорошую компанию), у меня в Череповце завелся кореш капитан катера, так вот можно было бы к нему на недельку и пойти с ним на Шекснинское вдхр. и на оз. Кубенское. И ловить рыбу, и думать, и мечтать, и вялить леща и мало ли что... Хочешь?..»

А вот короткое письмецо на бланке журнала «Молодая гвардия» — Ю. Казаков одно время был членом редколлегии этого журнала.

«Милый Глеб! Повесть прочел, хорошая повесть — это главное! А недостатки вот какие. 1). Она растрепана композиционно, в глазах рябит. 2). Сильно там в некоторых местах видно присутствие А. Платонова. Вот так, старик.

Однако это я в редакции не сказал, а отдал с воплями и соплями, что дюже хороша повесть.

Мы приедем в Ленинград числа 28 — 29, будь дома, м. б., Никонов тебе уже скажет что-то определенное. Жму руку, увидимся, поговорим.

Пишу в редакции, поэтому не обращай внимания на бланк и конверт.

Привет!

Ю. Казаков».

И еще письмецо из Абрамцева, помеченное 15 марта 1969 года. Получил его, и екнуло мое сердце: 15 марта мой день рождения. В этот день мой друг протянул мне руку...

«Дорогой Глеб!

Я тут совсем расхворался.

Поздравляю тебя с должностью (меня тогда взяли в журнал «Аврора» зав. отделом прозы). Она полезна тебе, все-таки будешь являться в присутствие, а следоват. и пить меньше.

Употреби свою должность на добрые дела. Помогай старикам. На молодых плюнь, они молоды, здоровы и своего добьются. А есть талантливые забытые старики наподобие нашего Шергина — и вот таким надо помочь, вспомнить их, провести творческий вечер, рекомендовать что-то для переиздания, схлопотать путевку в Ялту и т. п.

Как твоя новая книжка? Пришли, если вышла.

Плохо, старина, болеть — полтора мес. у меня был грипп с возвратами, только начну ползать, опять укладывает, хреново это.

Как Курочкин? Жалко его. В санаторий его надо. Он у меня раз был со страшного похмелья и не хотел показать, что с похмелья, а взгляд был дикий и руки тряслись и весь как студень.

Я, наверно, летом буду в Питере, хорошо бы, если б ты был. Проездом — это значит, что хочу побывать в Карелии, туда дороги хорошие? Ты, гляди, машину не продавай. Она 100 тыс. км. может служить без кап. ремонта, а это для нашего брата 10 лет! Я и сам хотел было продать, а потом как вспомнил очередищи на автобусы да на поезда (летом особенно) да бессонные ночи на всяких вокзалах и автоб. станциях, так меня в дрожь кинуло, все-таки свои колеса это вещь.

Курочкину, при случае, поклонись. <...>

Как там у вас зима? Нас тут совсем замучила — морозы до сих пор ночью в 20 гр. Надоело!

Хочу сморчков!

Хочу учиться на рояле. Играть Шопена. Куплю летом рояль».

Далее Юра переходит на нотную письменность: изображено несколько тактов сонаты Шопена.

«Будь здоров, милый, пиши иногда

Ю. Казаков».