Жребий судьбы

Полицмейстер Зарубин стал задавать вопросы, касающиеся ограблений ювелиров. Он хотел выудить из Ольги сведения, предполагал, что она начнёт увиливать от прямых ответов, искать какие-нибудь оправдания. Но она сразу сказала, что она в Херсоне недавно, до этого она гастролировала с цирком по стране, а потом на первом же выступлении в этом городе получила травму и долго лежала, так как ей нельзя было вставать. Все эти сведения можно проверить. Вот так полиция снова зашла в тупик.

– Ладно, – согласился Зарубин, занеся все показания в протокол, – на сегодня можете быть свободны.

Он отпустил девушек, а как только за ними закрылась дверь, тотчас же велел установить наблюдение и за второй барышней – циркачкой и певицей.

– По-моему, нам предстоит очень интересный поединок с плутовкой, – констатировал он, – но мы эту бестию выведем на чистую воду.

* * *

Выйдя на крыльцо полицейского управления, девушки смотрели друг на друга, имея тысячу вопросов. Им не терпелось расспросить друг друга.

– Вы кто? – первой спросила Даша.

– Я же рассказывала о себе в полиции. Я – циркачка, сорвавшаяся из-под купола цирка. С тех пор больше не поднимаюсь на высоту, хожу по земле. Зарабатываю на жизнь пением. А вы кто?

– Меня зовут Даша. Я учу девочек читать и писать. Раньше работала на телефонной станции.

Даша стала внимательнее приглядываться к Ольге. Она тоже стала понимать, отчего её саму всё время обвиняли в том, чего она не совершала. Очевидно, вот эта девица, абсолютно похожая на неё, Дашу, и совершала все кражи. А свидетели путали их и указывали на Дашу. Рубцова разрывалась между желанием расспросить свою копию, узнать, почему они так похожи и в то же время она понимала, что надо быть с ней осторожной, ведь, возможно, это и есть та особо опасная преступница, которую все ищут. «А вдруг, чтобы уйти от ответственности, она меня убьёт и назовётся потом моим именем?» Неприятный холодок пробежал по спине Даши. Она поспешила попрощаться с Олей и хотела уйти, но та задержала её, взяв за руку.

– Послушайте, Даша, вы разрешите обращаться к вам на ты? – спросила она. – Тебе не кажется странным, что мы так похожи? Может, тут есть какая-то причина?

Даша тут же вспомнила то письмо, из которого она узнала, что её взяли из приюта. После смерти родителей и разрыва помолвки она была очень одинока, у неё никого не было, ни одной живой души на большом земном шаре. Сколько раз в своём алешковском доме она, закусив губу, плакала от одиночества, от ненужности своей в этом мире. И вот перед ней стоит такая же, как она, девушка, с которой они, МОЖЕТ БЫТЬ, не просто сёстры, а сёстры-близнецы.

– Знаешь, я недавно узнала из письма своей бабушки, что мои родители меня удочерили. Они взяли меня из приюта. Но их уже нет на свете, поэтому я не могу их ни о чём расспросить, – сказала Даша, тут же забыв о своих опасениях в отношении Ольги и об осторожности. – А что у тебя?

– А меня… – Оля запнулась, понимая, как нелепо прозвучат сейчас её слова, – меня мой отец купил у цыган. Я была в кочующем таборе. Никто не может сказать, как я там оказалась.

Девушки уже смотрели друг на друга другими глазами. Обе понимали, что в их происхождении есть какая-то тайна. Это обстоятельство, а также их абсолютная схожесть давало им основания предполагать, что они могут быть родными сёстрами.

– А ведь мы можем пойти в приют и узнать там обо всём, – предложила Оля. – Я ещё не очень хорошо знаю ваш город, где этот приют?

* * *

Николаевский приют для девочек находился за купеческим форштадтом по дороге на Забалку. Даша и Оля взяли извозчика и, переехав через Панкратьевский мост, вскоре оказались на месте. Карета, въехав в ворота приюта, объехала клумбу и остановилась у дверей приюта. Когда Даша и Оля переступили порог приюта, все воспитанницы высыпали посмотреть на прибывших. Каждая из них ждала, что кто-нибудь придёт её забрать. Одинаково коротко стриженые, в одинаковых платьицах, они смотрели на двух девушек, абсолютно похожих, и удивлялись – не каждый день они видели такую красоту и не каждый день им приходилось видеть близнецов. Девочки шёпотом обменивались предположениями, зачем гостьи приехали сюда. Некоторые обсуждали платья, в которых те были одеты. Под шёпот питомиц приюта и под их восторженными взглядами гостьи прошли к руководству приюта.

– Понимаете, какое дело, – объясняла Даша директрисе Анне Ивановне Немцовой, – я недавно обнаружила в старых письмах, что мои родители удочерили меня и взяли они меня именно из вашего приюта. А недавно мы встретились с Олей, – она показала на свою спутницу, – и нам показалось, что мы могли бы быть сёстрами. Даже близнецами. Мы подозреваем, что в нашем рождении может быть какая-то тайна. Если вы нам поможете распутать эту историю, мы будем вам очень благодарны. Не думайте, что раскрытием тайны удочерения вы ущемите чьи-либо интересы – моих родителей уже нет в живых. Нам просто надо убедиться, действительно ли мы сёстры. И, по возможности, найти наших родственников, если таковые отыщутся.

– Мы дадим хорошее пожертвование приюту, – заверила Анну Ивановну Оля.