Жребий Судьбы

Полюбовавшись на вооружённые силы, Иван двигал дальше — на третий этаж, раскланиваясь по пути с шишигой.

Странная животная по ночам бесцельно шлялась по школе, произнося вслух отрывки из учебников и декламируя для собственного удовольствия сочинения учащихся.

— Вот из ё нейм? — недоумённо спрашивала себя шишига.

— Май нейм из Джон. — уверенным баском отвечала она сама себе.

— Как дела? — спрашивал шишигу сторож и получал в ответ пространный монолог:

— Дегенерация часто связана с переходом к сидячему или паразитическому образу жизни. Упрощение организации обычно сопровождается возникновением различных приспособлений к специфическим условиям жизни. У свиного цепня, лентеца широкого и других червей — паразитов человека — нет кишечника, слабо развита нервная система, почти отсутствует способность к самостоятельному передвижению. Наряду с упрощением организации эти животные обладают присосками и крючками, при помощи которых держатся за стенки кишечника своего хозяина. Они имеют сильно развитые органы размножения и отличаются огромной плодовитостью, что обеспечивает сохранение вида и рост его численности.

— Ну и память! — уважительно удивлялся Иван.

На третьем этаже он встречал праздношатающегося господина в широкополой шляпе и чёрном костюме. Лица пришельца при слабом свете уличного фонаря было не разглядеть, зато он отличался приветливостью.

— Сторожишь, Романыч? — бодро спрашивал он пенсионера.

— Сторожу! — охотно отзывался Иван.

— По рюмке тяпнем? — спрашивал пришелец.

— Так отчего ж не тяпнуть? — рассудительно отвечал старик.

Они вдвоём отправлялись в кабинет физики, где чёрный господин легко и непринуждённо открывал дверь одним щелчком. Так же легко он проникал в лаборантскую и там, при свете маленького фонарика эта пара дружно пробовала из крана дармовое угощение.

— Тебя не смущает, Романыч, что всё так просто? — спрашивал тёмный господин.

— Нет, не смущает. — легко отзывался пенсионер, чувствуя приятное расслабление под действием барской выпивки. — Наше дело маленькое — школу сторожить, а про вино в водопроводе пущай думают учёные — их для того и учили.

— И верно, Романыч. — соглашался пришелец. — Их дело думать.

Потом сторож отправлялся снова вниз — на первый этаж — проверить помещения, где располагались кабинеты трудов и компьютерный класс. Там двери опять же были настежь, но Иван не беспокоился: к утру всё будет снова на замке.

В кабинете информатики с тихим воем работали мониторы. По клавиатуре деловито шныряли шмурты.

— Чего надыбали? — добрым от выпивки голосом спрашивал Иван, усаживаясь на стул. — Про баб всё смотрите?

— Не, Романыч. — деловито отвечал Холера. — Нам про баб неинтересно. Мы ищем сайты про эволюцию видов. Наврал что-то ваш Дарвин. Почему он считает, что разумный вид на Земле только один — человек? По-моему, мы гораздо разумнее.

— Холера, — обращался к крысаку с соседнего стола Загнусик. — Про секту мунистов списывать?

— Пиши, Загнусик.

— А про свет в конце тоннеля? — хрипло спрашивал Грызянко.

— Пиши — всё пригодится. — с прокуренным кашлем отзывался командир. — Ты иди, Романыч, у нас работы полно.

— Ладно, я пошёл. — легко соглашался пенсионер, снимался с места и уходил в канцелярию, где его ждал ночной сериал. Он включал телевизор и ждал, когда промелькают все титры передачи про всякую нечистую силу. Забыв про все свои домашние проблемы, пенсионер с упоением слушал и смотрел про всяких там ирландских джентри, лох-несских чудищ, мексиканских чупакакабров, чипекве, кхулту, йети, большеглазых пришельцев и всякий прочий заграничный полтергейст. Это ж надо — чего у них там творится!

Романыч вовсю упивался бесплатным зрелищем и предвкушал далее удовольствие от двести двадцать шестой серии про любовные проблемы студенческого общежития многопрофильного профессионально-технического училища имени Кулибина города Накряпина.

Вскоре являлась и шишига. Она с кряхтением взбиралась на стул, усаживалась на свой широкий зад, вытянув вперёд кривые расплющенные ноги с длинными когтями, и со своей обычной бессмысленной улыбкой таращила в экран плоские пуговичные глаза. Иван ел бутерброд с селёдкой, его соседка закусывала чьим-то дневником.

— Глядим, шишига? — весело спрашивал животную Романыч.

— Глядим, шишига. — соглашался странный зверь.

***

Наташа Платонова торопилась домой — и так она уже слишком задержалась в музыкальной школе. Настроение было под стать погоде: холодная мокрая осень смыкалась с гнилой, сопливой зимой. Дул резкий ветер впремежку со снежными хлопьями — всё это, попадая на куртку, моментально проникало в ткань, делая одежду тяжёлой и холодной. Потом минут двадцать в переполненной маршрутке, которую кидало и бросало под ледяным шквалом, вместе с усталыми, раздражёнными погодой и ожиданием выходных людьми. Все были нахмурены, болезненно-угрюмы — по телевизору в сводках новостей уже с тревогой говорили о массовой депрессии, в которую погружалось население центральной европейской части страны — невыносимы были эти долгие серые дни, низкое небо, непроходящая морось, грязь на дорогах.