Жребий вечности

– Что случилось, господин рейхсфюрер? – успела перехватить Гиммлера раньше, чем он скрылся в отведенной ему комнате.

– Ничего особенного.

– Но… что-то же не так? Уж со мной-то вы можете быть предельно откровенным.

– Мне бы не хотелось обсуждать подробности, – сквозь сжатые зубы процедил вождь СС и будущий правитель Страны СС-Франконии.

– А мы и не станем обсуждать подробности, – доверительно проговорила она. – Зачем в таких деликатных делах прибегать к подробностям?

– В том числе и подробности моего появления здесь.

– Я так и знала, что эта кукла не способна будет разжечь в вас огонь страсти, – почти прошептала она, бесцеремонно беря рейхсфюрера под руку. И при этом откровенно проигнорировала его предупреждение.

– Дело не в ней, – смущенно пролепетал вождь СС. – Все значительно сложнее.

Согласившись участвовать в задуманной комендантом лебенсборна интриге, он тем самым унизил себя до обычного клиента этого расового борделя, и с ним вели себя соответствующим образом. Сейчас ему откровенно демонстрировали, кто он есть такой на самом деле.

– Не возражайте, рейхсфюрер, и в ней – тоже.

– Не хотелось бы продолжать этот разговор.

– А где еще вы можете поговорить об этом, как не здесь и не со мной? Не забывая при этом, что я не только женщина и комендант лебенсборна, но и врач. Главное, не волнуйтесь. Еще только полночь, мы еще все исправим.

– Вы так думаете? – растерянно пролепетал Гиммлер.

– Будет несправедливо, если после посещения «Святилища арийцев» у вас останутся только те впечатления, которые вы вынесли из номера этой юной лахудры. Очень несправедливо.

– Вы собираетесь исправлять это лично? – не удержался Гиммлер. Для Эльзы не осталась незамеченной жесткая ироничность, с которой рейхсфюрер задал этот вопрос, однако она решила сделать вид, что ничего не произошло.

– А что, разве такая перспектива вас не устраивает? – грациозным движением руки пригласила его войти в свою комнату. – Нередко случается так, что опыт женщины умудряется затмить непорочную молодость юной соперницы, ибо сама по себе юность – еще не совершенство. Особенно когда речь идет о постели. Не согласны?

– Юность сама по себе – это все же юность, – устало парировал рейхсфюрер, не желая быть втянутым в дискуссию по сомнительному поводу и с не менее сомнительными выводами.

– А любовь – она всегда стремится к совершенству. Именно в этом ее блаженственность.

Эльза заперла дверь и небрежно швырнула ключ на стол перед рейхсфюрером, как делала это всегда, когда, перехватив очередного офицера-арийца, заманивала его к себе в номер. Одна из многих ее психологических уловок. Независимо от того, воспользуется Гиммлер этим ключом или нет, он не должен будет чувствовать себя пленником золотой клетки.

Однако рейхсфюрер лишь устало взглянул на ключ и медленно уселся на широкий венецианский стул.

«А вот теперь он твой!» – торжествующе молвила себе Эльза.

Она давно мечтала о том дне, когда в ее постели окажется сам рейхсфюрер СС. Не потому, что он интересовал ее как мужчина. Просто теперь ей нужен был покровитель, очень высокий покровитель. Гаулейтер Михаэль Крюгер остается в прошлом, далеком и почти забытом… Поэтому сейчас ей понадобился кто-то такой, чье имя могло бы защитить ее в том случае, если бы об архиве стало известно СД, то есть службе безопасности СС. А еще эта ночь нужна была для ее архива, для «Записок», для настоящих послевоенных сенсаций, для которых, естественно, нужны были громкие имена.

Эльза понимала, что вряд ли когда-нибудь увидит в своей постели самого фюрера, а посему Гиммлер должен был возглавить весь ее список скандальных имен.

«Теперь он уже в любом случае твой, – раззадоривала себя фюрерша лебенсборна, – независимо от того, как станут разворачиваться события дальше. Ибо любое описание этой встречи будет вызывать интерес, скандальный, сенсационный интерес. И еще… сразу несколько свидетелей под присягой смогут подтвердить, что рейхсфюрер действительно появлялся в «Святилище арийцев» и, естественно, встречался с его комендантом».

Этого будет вполне достаточно, чтобы читатели ее «Записок» поверили всему остальному, о чем она поведает им на страницах своей книги воспоминаний.

Словно почувствовав опасность ее замыслов, Гиммлер поднялся и нервно прошелся по довольно просторной комнате, шаги в которой приглушал толстый персидский ковер.

– Начнем с бокала вина? – довольно бесцеремонно поинтересовалась комендант, берясь за откупоренную бутылку токайского.

Нервозность поведения рейхсфюрера ее не смущала. Он волнуется? Ради Бога! Это так естественно!

– Наверное, мне лучше уехать, – пробормотал Гиммлер.

– Нет, говорите, вино уже было, – пропустила Эльза его слова мимо ушей. – Тогда начинаем сразу с постели.

Гиммлер неожиданно рассмеялся и вновь, на сей раз совершенно обессиленно, плюхнулся на стул. Сейчас он действительно предстал перед выбором: окончательно принять все правила лебенсборна и смириться с ними или же самым решительным образом прекратить это высокомерное ухаживание коменданта, это ее полубордельное заигрывание.