Жребий викинга

Судя по всему, план Гуннара удался. Подойдя ночью к Гарди, отряд в несколько сотен повстанцев увидел, что и в центре города, и в крепости, в замках византийцы по какому-то поводу веселятся: горят костры, звучат барабаны и рожки… Самое время было напасть на гавань, истребить охрану и сжечь все те корабли, которые там остались. Причем нападение должно было произойти не только с берега, но и с моря, для чего повстанцами было использовано несколько баркасов.

Одного только восставшие не могли предположить, что и уход основной части норманнов во главе с конунгом Гаральдом, и весь этот «праздник» — всего лишь ловушка, поскольку, куда бы они ни сунулись, их везде ждала засада. Сотни лучников в считанные минуты выкосили всех, кто оказался поблизости кораблей, а баркасы были выжжены «греческим огнем». В это же время сотни лучников истребляли небольшую охрану, оставленную восставшими в горном поселке, превращенном мятежным шейхом в свою резиденцию и основную базу.

В течение всего последующего дня отряды варяжской гвардии огнем и мечом очищали этот и два соседних горных поселка от мятежников, а заодно грабили их жителей, а также «ревизовали» тайники и склады мятежников. Кроме того, несколько летучих конных отрядов, тоже состоявших в основном из лучников, истребляли группы повстанцев, пытавшихся найти спасение в горах после разгрома в Гарди.

Когда, спустя двое суток, длинный обоз норманнов, груженный военной добычей и сокровищами шейха, который покончил жизнь самоубийством, приближался к Гарди, навстречу ему примчался гонец. Он сообщил, что из Константинополя прибыл отряд кораблей с легионом византийцев на борту, причем на одном из судов находился стратег Георгий Маниак[96], который пребывает теперь в резиденции конунга. Увидев, что вместе с обозом норманны ведут более двухсот пленных, гонец сообщил, что и гарнизон города тоже пленил более сотни мятежников, часть из которых получила ранения; всех их сегодня намерены казнить.

— Скачи и передай: без моего приказа никто не смеет казнить ни одного человека.

Георгий Маниак, которого считали вторым стратегом Византии, встречал его варяжскую гвардию недалеко от въезда в город, сидя на прекрасном, в этом же бою добытом у повстанцев арабском скакуне, точно таком же, какой гарцевал под Гаральдом. Он и все его сопровождение были облачены в доспехи римских легионеров, увенчанные высокими гребенчатыми шлемами.

— Я прибыл сюда с подкреплением, — сказал Маниак, выслушав приветствие и короткий доклад Гаральда, — поскольку император уверен, что вы понесли большие потери и ваши силы иссякли. Императрица Зоя настояла, чтобы я лично прибыл сюда с легионом и оценил ситуацию. Если она окажется для вас угрожающей, приказано оставить здесь только гарнизоны византийцев, а варяжскую гвардию срочно вернуть в Константинополь.

— Потому что там складывается угрожающая ситуация для императора? — спросил Гаральд, сопровождая Маниака во время объезда им обоза; количество добычи по-настоящему поразило стратега. Притом, что он уже знал, как много ее находится в замке-резиденции конунга.

— Скорее для императрицы. Впрочем, при любом раскладе сил в императорском дворе появление в столице варяжской гвардии сразу же остудит горячие головы.

— Но моим норманнам не хотелось бы надолго засиживаться за городскими стенами.

— И не придется. Я намерен пойти походом на Сицилию и Южную Италию. Мои люди уже собирают ополчение. Это хорошо, что мне не придется оставлять здесь свой легион.

— А зачем его оставлять? Восстание разгромлено, мятежный шейх покончил с собой, еще два горных шейха, которые были его основными командирами, погибли, а дворцы их сожжены.

— Константинополь вновь, как и после разгрома пиратов в Эгейском море, встретит вас в колеснице триумфатора. Жаль только, что сам ритуал триумфального въезда в столицу, как это было в древние времена в Риме, у нас не прижился.

— После сицилийского похода мы обязательно возродим его, — напророчил конунг.

— Вот только поход выдастся очень тяжелым.

— Именно поэтому Константинополь будет встречать своего стратега как триумфатора.

Маниак мечтательно, хотя и довольно грустновато, улыбнулся.

— Как считаете, конунг, сколько я смогу взять людей из корпуса, которым вы командовали? При этом учтите, что три моих корабля, которые доставляли сюда продовольствие и снаряжение, только что освободились от груза.

— Кроме варяжской гвардии можно взять еще и половину византийского воинства. Основные шайки пиратов разгромлены, а суда их потоплены; бунтовщики, что сумели в эти дни уцелеть, тоже придут в себя нескоро, да и собрать новые силы им будет нелегко.

— Сегодня же пошлю гонцов в метрополию, на своем легком итальянском паруснике, — задумчиво и как бы про себя произнес стратег. — С докладом. Чтобы получить разрешение императора или хотя бы первого стратега.

— Зачем тратить время? — пожал плечами Гаральд. — Погружаем воинов на суда и уходим.

— В таком случае во время доклада императору мне придется сослаться на ваше мнение и на вашу уверенность, конунг.