Жрец смерти

Зато мужчина поведал мне о гибели его родителей, и я узнала кое-что занимательное. Оказалось, что Винокур, отбывший для учебы на врача, в первый раз зачислен в вуз не был, попал в число студентов на следующий год. Тогда и случилась трагедия с его семьей.

В частном доме, где проживало семейство Винокуров, ночью произошел взрыв баллона с газом. Никто не спасся – ни родители, ни сестра, ни дед с бабкой. Одноклассник прекрасно помнил поминки по усопшим и даже спустя много лет облизывался, ведя речь о какой-то особой, кристально чистой водке, во время оных подававшейся.

– А что, Николай Платонович сильно убивался по поводу кончины своих родственников? – спросила я. И услышала в ответ следующее:

– Колька-то? Так он на похороны не приехал. Потому что уж слишком был раздавлен вестью, что вся его семья померла. Тот год вообще выдался для него кошмарным. Сначала взрыв газового баллона и пять трупов, потом дядьку его, брата матери, автомобиль сбил, а жена дядьки не выдержала и с собой покончила. И никого из родных у Кольки с тех пор не осталось. Понятно, отчего он к нам больше не заглядывает. Кто же захочет возвращаться в город, где у него столько мертвяков?

Что верно, то верно: мертвяков много. Даже слишком много. Чересчур много. Причем в столь короткий срок. Странно, что все это не привлекло внимания милиции. Но ведь слово «киллер» тогда никому известно не было. Как и слово «маньяк». Ни киллеров, ни маньяков в Советском Союзе, как известно, отродясь не водилось. Во всяком случае, официально.

Винокур был окружен сплошными смертями, как будто являлся эпицентром всех несчастий. А ведь наверняка так и было – он сам и отправил на тот свет своих родичей. Вопрос только – почему?

Вопрос, конечно, риторический. Маньяк, он и есть маньяк. Убивает, потому что иначе не может. Хотя… Обычно маньяки убивают чужих, незнакомых людей, а не родителей и ближайших родственников. Если они идут на такое, значит, на то имеются веские причины.

Какие в данном случае? Родители его били? Издевались над ним? Каким-то неведомым образом узнали, что их сын – исчадие ада?

Но если бы, скажем, его отец и мать узнали это, то вряд ли одновременно с ними обладателями информации стали младшая сестренка, дед с бабкой и тетка с дядькой. Уничтожить можно было бы одного или двух опасных свидетелей, но не весь же клан!

Поэтому я отправилась туда, где раньше стоял дом Винокуров. Там возвышалось новое строение, и я прошлась по улице, раздумывая над тем, что же заставило Николая Платоновича избавиться от родственников, отчего-то уверенная, что в этой давней тайне заключается разгадка всего. Если бы доказать, что он убил их… Но как докажешь – прошло почти сорок лет! Ни улик, ни свидетелей…

Тут я заметила тучную пожилую даму, подходившую к одному из соседних домов. По виду ей было далеко за семьдесят. Да и дом, в котором она проживала, был не новый, а старенький, явно стоявший здесь и в те времена, когда рядом жили Винокуры.

Женщина выронила авоську, из которой покатились картофелины и луковицы. Я бросилась к ней, помогла их собрать. И убедилась в том, что Вера Осиповна – мы сразу же познакомились – весьма говорливая особа, располагающая огромным количеством свободного времени.

– Винокуры? Конечно, знала я и Винокуров! – заявила она на мой вопрос. – И Кольку знала. Еще бы, я его даже нянчила! Только теперь он зазнался, профессором стал, в Москве живет, а о старых своих друзьях забыл. Нехорошо! А ведь все их семейство проклято. Чего уставилась? Проклято – и все тут!

Похоже, женщина была рада поточить лясы, а я поняла: Вера Осиповна просто кладезь информации. Поэтому помогла ей донести покупки до дома, потом сама вызвалась сбегать на рынок, где приобрела три упаковки кофе, который говорливая дама обожала, пряников, конфет, бананов и киви.

Увидев мои дары, Вера Осиповна ахнула и даже прослезилась, причитая, что все это стоит бешеных денег и что позволить себе такой роскоши со своей пенсии она не в состоянии.

Сначала старушка поведала мне о своем безвольном сыночке и боевитой невестке, под пятой которой сын и находится, о своих внуках-балбесах и о первом правнуке, появившемся на свет три месяца назад, которого ей обещали показать, но так и не удосужились.

– Конечно, кому я, старая, нужна… – вздохнула бабулька, пригорюнившись. Но тут же взбодрилась: – Хотя нужна, даже очень! Ты дома, коттеджи и виллы на нашей улице видела? Таких-то развалюх, как моя, здесь почти и не осталось. Всех буржуи отсюда вытеснили. Всех, да не всех. Я пока жива и ни за что избу не продам, хотя уже предлагали. Деньжища совали большие! Невестка, змея подколодная, все сынка моего подзуживает, чтобы меня дурой объявить. И чтобы их адвокаты подтвердили – бабка, мол, из ума выжила, сама не знает, что говорит. Тогда они всем моим имуществом распоряжаться смогут. И быстренько мой домишко загонят, чтобы здесь еще один богатей себе домище отгрохал.