Жрецы

- Великий день сегодня, - согласился бог войны, - а атаковать Флегры лучше завтра. Вспомни, отец - в свое время ты далеко не всегда шел напролом, не пренебрегая и военной хитростью.

- Пожалуй, - одобрил Громовержец. - Но тогда я был, почитай, один, надеяться не на кого, советоваться не с кем, а теперь... Гермий - хитрости по твоей части, тебе и слово.

- Позвольте лучше мне, высокомудрые, - оттеснил промедлившего Лукавого Мом-насмешник, сын Нюкты-Ночи и брат как Таната-Смерти, так и Сна-Гипноса. - Все, в том числе и Гиганты, знают, как наша златообутая владычица Гера любит Мусорщика-Одиночку, балуя его то безумием, то еще чем... я сказал "все знают", а не "так оно и есть" - значит, нечего Гере на меня, шута-пустозвона, глазищами сверкать, я ей не муж, она мне не Горгона-Медуза!

- Короче, болтун! - рявкнул Зевс.

- Слушаюсь, Великий! Итак, почему бы Гере вместе с любимым братцем Посейдоном не учинить для разнообразия небольшую бурю, которая погонит корабль Геракла по воле волн - то бишь к ближайшему Флегрейскому Дромосу, о чем посторонним знать не обязательно! И злой умысел налицо, и вреда от него - мышь наплакала, и Мусорщика нашего без шума доставим прямиком куда надо!

- Неплохо, - благосклонно кивнул Громовержец. - Дальше!

- А дальше ты, высокогремящий, страшно разгневаешься на свою ревнивую жену и подвесишь ее меж небом и Геей на серебряных - нет, лучше на золотых! - цепях вверх ногами (Гера пыталась возражать, но Зевс одернул супругу, видимо, вдохновленный идеей Мома). Одновременно оповестим всех жрецов, пифий, прорицателей и базарных попрошаек, что в Семье случился грандиозный скандал - поверят как миленькие, в первый раз, что ли?! Геракл в море, Гера в воздухе, Зевс в гневе, Гериных защитников молниями на Землю посшибал, те врассыпную... к Флегрейским Дромосам, о чем умолчим! Так и до Гигантов дойдет: Семье не до них, погрязла в сварах. Они расслабятся, а мы с утра по Флеграм и ударим! Сперва сами, а за нами Зевс-отец с возлюбленным Гераклом и Никой-Победой!

- Одобряю, - даже зная, что советы правдивого ложью Мома частенько заводят следующего им в тупик, Громовержец многозначительно обвел Семью взглядом. - Особенно насчет цепей... ну, где там у нас в Эгейском море ближайший Флегрейский Дромос? На острове Косе? Тогда, пожалуй, не будем медлить. Арей в резерве - сам напросился, Гефест - бегом в кузницу за цепями, Мом-насмешник...

- Я с Атой [Ата - богиня обмана] к Гипносу сбегаю, - Мом потирал руки, скрывая лихорадочный блеск в глазах. - Пускай братец лживые сны выпускает - шутка ли, всей Элладе головы заморочить! А ты, Скипетродержец, начинай, что ли?!

Зевс кивнул в очередной раз, подумал и как-то неуверенно полыхнул первой молнией.

Вторая пошла уже значительно лучше.

7

...Рыжий Халкодонт, сын рыжего Антисфена, всегда считал себя героем. Ну и что, что козопас? Зато - главный. Ну и что, что не сын бога? И даже не внук. Зато в колене эдак шестом-седьмом боги в его роду были непременно. Не Посейдон, так Аполлон, не Аполлон, так Зевс-Бык - этот если какую бабу не осчастливил, так лишь по забывчивости. А впрочем, в предках ли дело? Герой - он и в Эфиопии герой, а на острове Косе - и подавно.

И вообще: рыжие - они все герои.

Так что когда пастухи среди ночи донесли Халкодонту, что под грохот бушевавшей грозы к западному берегу приближается неизвестный корабль, колебания не отяготили Халкодонтову душу.

"Пираты! - решил давно томившийся жаждой крови доблестный козопас. Подлые грабители! Кто сказал, что на Косе взять нечего?! - я-то знаю, что есть! И знаю, что боги на нашей стороне! Сам великий Зевс рассеял молнией ночной мрак, дабы мои люди вовремя увидели коварных врагов! Вперед, косцы! Вперед, сограждане! Не посрамим скал отечества!"

И не посрамил.

Отослав гонца к местному басилею Эврипилу, который считал себя сыном Посейдона (с тем же правом, что и Халкодонт), воинственный козопас приказал вооружиться всей пастушьей братии, после чего занял выгодную позицию на крутых прибрежных утесах. Заготовив камней для метания в достаточном количестве - дротиков и стрел было гораздо меньше, чем хотелось - Халкодонт перевел дух и, дождавшись очередной вспышки молнии, всмотрелся в бушующее море.

Пятидесятивесельное пиратское судно шло прямиком в небольшую бухточку, окруженную скалами, где засели пастухи-воины.

Еще нетерпеливому герою померещился невдалеке силуэт второго корабля, но Халкодонт мгновенно забыл о мелькнувшем видении, поскольку пиратское судно уже скрежетало днищем по песку, приставая к берегу.

"Могли бы и в скалы врезаться", - с некоторым сожалением подумал защитник Коса, взвешивая на ладони увесистый камень и прицеливаясь в голову здоровенного полуголого грабителя, первым спрыгнувшего на берег.

Если бы кто-нибудь сказал сейчас рыжему Халкодонту, сыну рыжего Антисфена, что камень в его руке является камнем преткновения на пути осуществления хитроумного плана, задуманного Момом-Эвбулеем [Эвбулей досл. "добрый советник", эпитет многих богов] и одобренного лично Зевсом, - наш герой очень удивился бы.

И был бы прав.