Жрецы

Подозрительных шорохов или нет, или они очень хорошо прячутся.

И не надо быть мудрецом, чтобы догадаться еще с закрытыми глазами: со времени последних Алкидовых воспоминаний - гром, молния, ливень, камни и дротики - успело случиться немало всякого.

Так что пора сесть и оглядеться.

Он сел и огляделся, чувствуя в голове болезненный прибой, бьющийся о берега проклятого Коса.

- Хирон? - негромко позвал Алкид, уже понимая, что ошибся, что это не пещера на Пелионе, где он не раз бывал в гостях у мудрого кентавра, что здесь так же тихо и уютно, но не пахнет сушеными травами и кореньями; и, пожалуй, для Хирона здесь было бы тесновато.

- Очнулся? - поинтересовался участливый старушечий голосок из-за спины. - Ты уж лежи, милый, лежи лучше, чем скакать-то... а Хирон не здесь, Хирон далеко, в Фессалии. С чего ему здесь околачиваться, умнику четвероногому?

Обернувшись, Алкид обнаружил в углу пещеры горбатенькую крючконосую бабку с удивительно ясными синими глазами - сочетание само по себе странное и вызывающее недоумение.

- Это, - слова давались с трудом, едва-едва прорываясь сквозь гулкий прибой внутри черепа, - это ты меня спасла?

Старуха хлопнула пушистыми девичьими ресницами.

- Дел у меня больше нету, как всяких молодцов из дерьма вытаскивать, - хихикнула она, выудив откуда-то Алкидову одежду и ловко швырнув ее Алкиду на колени. - Прям-таки сплю и вижу, как такого здоровенного лоботряса на плечах волоку! Нет уж, это тебя малыш притащил - у него как забота, так он про Крит и вспоминает, а в хорошие времена и носу не кажет, шалопай...

- Малыш?

- Это для меня, для старой Дикте [Дикте - гора на Крите, в пещере которой Рея укрывала младенца-Зевса от Крона, пожиравшего детей] - малыш; а для всяких - Дий-отец, Зевс-высокогремящий! Понял?

Алкид кивнул, одеваясь. Хитон оказался свежевыстиранным и слегка влажным, боевые сандалии с бронзовыми бляшками на кожаных ремнях были очищены от косской грязи, а пояс вообще был чужой.

- Благодарю за приют да ласку, богиня Дикте, - встав, он низко поклонился старухе.

- Богиня? - удивилась та. - Нет уж, я из первых, из Уранидов титанова роду-племени... Ты не гляди, что старая - это я для тебя старая, от греха подальше-то!

- От какого греха? - усмехнулся Алкид.

- А от главного, - старуха обожгла его синим пламенем молодого взгляда. - Зевс как тебя доставил, так я гляжу: мужчина видный, молодой, небось, очухаешься и приставать станешь - а тебе покой нужен, еще уморю тебя до смерти! Вот облик-то и сменила, для безопасности... тут Зевс над тобой убиваться стал: как же, дескать, без Геракла на Флегры идти?! Семья с Гигантами схватилась, а здесь главный союзник без сознания валяется!

Алкид вздрогнул.

Пещера вдруг показалась западней, хитроумной ловушкой, из которой нет выхода.

- Ты лежишь, - продолжала меж тем Дикте, - малыш чуть не плачет, вдруг девка эта влетает, с копьем, чуть глаз мне не выколола! Афина Промахос, значит... И давай отцу рассказывать: Геракл Кос взял, Эврипила-басилея убил, так что не того ты, папаша, спасал! Ну, малыш себя по лбу хлоп, дочку за шиворот - и помчались, как оглашенные... а тебя мне оставили. Подлечи, говорят, и пускай валит на все четыре стороны!

Дикте резко замолчала.

И почти сразу же в пещеру шагнул высокий воин, снимая глухой конегривый шлем.

Серебряные львы с поножей гостя оскалились в лицо старухе; одинокая седая прядь упала воину на глаза, он отбросил ее и в упор посмотрел на застывшего Алкида.

- Ты помнишь меня? - ясно и звонко прозвучал вопрос.

- Да, - Алкид нарочито медленно потянулся, словно после долгого сна, - я помню тебя, Арей-Эниалий. Когда-то я отказался быть твоим возничим.

- Зато сегодня я пришел наниматься к тебе в провожатые, - Арей выхватил из ножен меч с рукоятью из слоновой кости и швырнул оружие Алкиду; тот поймал его на лету.

- На Флегры? - негромко спросил Алкид.

- На Флегры.

- А ты уверен, Эниалий, что я пойду драться за Семью?

- Уверен. Я догадываюсь, что у тебя есть и помимо Семьи веские причины участвовать в Гигантомахии; но одну из них я знаю наверняка.

- Какую?

- Твой брат уже на Флеграх.

И Арей вышел из пещеры, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следует ли за ним Геракл.

10

Над Флегрейскими Пустошами опасливо вставало солнце.

...Сегодня тот, второй, словно что-то предчувствуя, не подавал признаков жизни, спрятавшись в самом дальнем уголке сознания или даже еще глубже, в темных запутанных галереях его внутреннего Тартара, куда Эврит не смел заглянуть - и бывший басилей Ойхаллии, бывший глава Салмонеева братства, бывший Одержимый Эврит-лучник, а теперь герой Тартара все с тем же именем, потому что Гигантом он не звал себя никогда, и Одержимые-няньки к этому уже привыкли...

Еле-еле вспомнив, о чем он только что думал, Эврит наконец вздохнул полной грудью и огляделся по сторонам более-менее осмысленным взглядом.