Жрица

На крыльцо взбираются двое, Кала в прыжке раздирает одному горло. Я пускаю огонь по венам и, поймав второго за руку, выжигаю его разум, медленно, постепенно, чтобы не ранить себя. Он опускается на колени, и теперь мне удобно схватить его за шею, чтобы напоследок посмотреть в глаза. Я редко посылаю души Смерти, только если нет другого пути.

— Передай ей, что девочки останутся со мной, даже если она пришлет тысячи своих псов.

Взгляд угасает, и человек падает замертво, Кала наступает на его спину, лапы в крови. Она снова готова драться за моих девочек. Мимо, очень близко, трусливо бегут те, кто еще жив, Ардар и его дюжие войны уничтожают напавших. Я оглядываюсь на дверь позади. Прямо за ней можно увидеть девочек, убедиться, что с ними все в порядке. Но я и без того знаю, что им уже ничего не угрожает. Мне нельзя их видеть, иначе не смогу уйти. Боги, как я хочу остаться с ними. Мне только и нужно — шагнуть к двери. Вместо этого разворачиваюсь и опускаюсь на колени перед Калой в благодарность за отвагу и самоотверженность. Она склоняет голову и утыкается мордой мне в ключицу.

— Кошка! — ревет Ардар, и Кала тихо рычит:

— Иди.

Я закрываю глаза и возвращаюсь по нити обратно.

— Жрица, — снова издалека зовет Туман, и я хочу застрять где-то посередине, лишь бы не возвращаться к хаасам, не возвращаться к Ардару, не слышать ничьих молитв, не чувствовать чужие раны, не взывать к Богам. Там, где только Кала может говорить со мной.

— Жрица, — продолжает звать Туман, и я открываю глаза. Демоны, я так устала.

Он поддерживает меня, прижав к своей груди, и рукой давит на рану. Его сердце стучит часто, как при быстром беге. Рутил и Сапсан бестолково сидят рядом. Прошло не больше четверти часа, и если Туман беспрестанно звал, пока меня не было, это даже забавно.

— Она пришла в себя, — шепотом говорит Сапсан. Мы от кого-то прячемся?

Я упираюсь ладонью в грудь Тумана и отталкиваюсь, он отпускает сразу. Нелепо передвинувшись в сторону, я с трудом сижу и, потрогав голень с порезом от тесака, стираю кровь с губ и под носом. Плечо болит сильнее.

— Ради Хааса, что это было? — спрашивает Рутил, он кажется самым спокойным из всех. Я снова стираю кровь с губ, проверяю нос. Все цело.

— Откуда? Не понимаю, — растерявшись, бормочу я.

Туман тянется к моему лбу, и я, тут же вспомнив, прикладываю ладонь к ссадине. Сапсан роется в сумке, достав бинты, протягивает Рутилу. Дружно и неумело они принимаются перевязывать плечо. Рана на ноге им не видна из-за сапога, но она и беспокоит меньше.

— Спасибо, — кивнув, пробую подняться, хаасы поддерживают в четыре руки.

— Жрица, какого демона? — зло произносит Туман, тоже встав на ноги. — Ты звала своего зверя. С кем ты говорила? Кого защищала?

Я отнимаю руку ото лба и оборачиваюсь:

— Не скажу, Волк. Хочешь — режь, но я тебе ничего не скажу. — Тяжело вздохнув, прохожу мимо костра и сажусь на камень у реки. В воду нельзя, не хочу открывать и этот секрет. Я обращаю слух внутрь себя, Кала, оставшаяся с девочками, может нуждаться во мне. Что будет, когда я уйду в тихие земли, где не смогу ответить им? Что если я уже слишком далеко, чтобы слышать их? Однажды Ардар уходил на Запад, оставив меня в городе, и тогда мне тоже пришлось идти к нему по нити клятвы. Девочки — другое, мы одна кровь, но что если этого будет недостаточно? Что если, когда я уйду на Запад, они останутся без защиты? Что если тогда-то Смерть и заберет одну из них?

Руки дрожат, и я сжимаю тряпку, которую прикладывала ко лбу.

Я еще не проиграла.

Почему Ардар допустил такой разбой в городе? Его всегда боялись.

«Слабый без тебя», — рычит Кала у меня в голове, и я кладу руку на сердце. Все в порядке, девочки в безопасности, иначе она бы не заговорила.

«Я никогда не была его силой». — И стянув сапог с ноги, погружаю голень в реку. Набираю в ладонь воды и смываю кровь со лба.

«Ты его слабость», — отвечает Кала.

«Девочки?» — все еще пытаясь успокоить тревогу, спрашиваю я, принимаясь за плечо. Ардаровы раны затянутся и без источника, все что мне нужно — это остановить кровотечение.

«Не испугались. Смелые. Как ты», — с укором говорит она, и я улыбаюсь. Мудрая тысячелетняя Кала, считающая меня малым ребенком, никогда не одобряет излишний риск. Я расскажу ей о тихих землях только в последнюю ночь, когда иного выбора не останется.

Сердце успокаивается, нога, плечо и лоб не доставляют неудобства, сил не остается ни на что, потому я бездумно смотрю на текущую воду и отражающуюся в ней луну, дожидаясь, пока хаасы улягутся на ночь. Камень остывает, мне становится холодно, но к огню я не тороплюсь. Там ждут разговоры, похожие на допросы, да очередные упреки. Я не вынесу этого сейчас.

Позади раздаются тяжелые шаги Тумана, я тоскливо вздыхаю. Сам пришел.