Жрица

— Тем тоже найди работу в городе, да припугни, что колдуньи будут следить, чтоб не обижали.

Колдуньи уже давно вернулись в город из лесов и успели в нем хорошенько обосноваться. Работы им хватало. Заговорить поля на урожай или скотину, чтобы не разбегалась, вызвать дождь, помочь роженице разрешиться, излечить недуг… Недостатка в клиентах в ближайшие столетия не предвиделось.

Кара, хоть и не понимала природу их силы, саму эту силу очень уважала.

Конечно, Лидия была права: она ни разу не воспользовалась тем даром, что дал ей страж. Только вот дела в городе и без того шли неплохо.

Урожай был богатым, стада обильными, ремесленники без страха делали свое дело, даже лиходеев стало меньше: всякому, кто позарится на чужое или нанесет какой ущерб чужому здоровью, колдуньи грозили порчей.

Для большинства жителей города одного этого было достаточно, что бы держаться в рамках закона, борясь с соблазнами. Для большинства, но не для всех. Только вот после того как за месяц от неизвестной болезни иссох и скончался сначала один предводитель лихого люда, а спустя две недели за ним последовал второй, крепкие ребята жутковатого вида все чаще стали искать работу…

Лидия так и не уходила. Она словно не решалась заговорить о чем-то важном.

— Ну хватит уже, говори, зачем пришла на самом деле…

Колдунья отвела глаза.

— Не знаю, стоит ли об этом напоминать, Верховная, но через неделю срок. Нужно подыскивать ту, что спустится к Зверю.

— Не называй его так! — Кара в сердцах хлопнула ладонью по столу.

Лидия поправилась:

— К Великому стражу…

Кара молчала несколько минут, думая о своем.

— Как думаешь, Благословенная, зачем он это сделал?

«Благословенная» — она впервые обратилась так к колдунье. Пора уже воздать по заслугам той, что все это время была рядом, помогая нести тяжкое бремя власти. И признать ее статус — тоже пора.

— Что сделал? — не поняла Лидия.

— Как мог тот, кто любит простор и свободу, позволить заключить себя в темном подземелье?

— Он пожертвовал собой, чтобы помочь этому миру, дать ему силу. Так пишут в книге.

Не это нужно было Каре. Что пишут в книге, она и сама знает.

— И мир был настолько жесток, что согласился принять эту жертву. Нужно ли спасать такой мир?

— Боюсь, на твой вопрос нет ответа, — Лидия все-таки хотела вернуться к делу, по которому пришла: — Так что с даром? Времени остается мало…

Мало! Его почти не осталось. На мгновение Каре стало страшно. Но только на мгновение. Недрогнувшим голосом она ответила:

— Объяви гулянья дня на три. Придумай сама, что это будет: праздник урожая или что там у нас может быть. Заплати артистам, всем, которых найдешь, пусть веселят народ. Ярмарку устрой. Ну да ты лучше меня знаешь.

Но Лидия не унималась:

— А кто пойдет к стражу?

— Об этом не беспокойся. Я все решу сама.

* * *

Кара спускалась в подземелье одна. Никакой торжественности и ритуальности, никаких особых приготовлений. Разве что она час провела перед зеркалом да выбрала самый красивый свой наряд. Она уселась на ритуальный камень, к которому еще год назад была прикована, и погрузилась в раздумья. Впрочем, долго размышлять у нее не получилось. С грохотом отворилась дверь. И Кара, словно лепесток, подхваченный ветром, скользнула в открывшуюся темноту.

Она спустилась по знакомым уже ступеням и принялась ждать. Он появился почти сразу. Она почувствовала его присутствие, и сердце наполнилось радостью. Несмотря ни на что.

— Тебя не должно быть здесь. В договоре сказано: «Раз в год в подземелье должна входить дева, чье лоно не знало мужчин»…

— Я знаю. Хитрая Ванда умудрилась обмануть тебя. Дважды обмануть, но не нарушить его. А я нарушила. Это значит — договор недействителен больше, и ты свободен. Отправляйся туда, куда хочешь. Ты не должен тут оставаться…

На Кару пахнуло гневом. Настоящим гневом. Вот это новости! Уж чего-чего, а этой эмоции она ни разу от него не слышала и даже не ожидала.

— Да ты сама хоть читала этот договор?!

Кара кивнула:

— Целый год. Читала и перечитывала. Всматривалась в каждое слово. Выучила наизусть. Даже то, чтобы было написано самыми маленькими буквами.

«Тот, кто первый осмелится нарушить договор, умрет в тот же день до захода солнца».

— Ты знала, — прошелестел он у самого уха.

Она не стала спорить. Протянула руки — туда, в темноту.

— У нас есть время до захода солнца, не будем его терять. Я ждала тебя целый год.

Она услышала его горечь, но не убрала протянутых рук. И мягкий туман подхватил ее, обнял — и она будто растворилась в его страстных ласках и в ощущении, что самое правильное, что она могла сделать со своей жизнью — это обменять ее на его свободу.

Жертвовала ли она собой ради него? Нет и еще раз нет. Если бы кто-то сказал ей, что это жертва — она бы рассмеялась ему в лицо. Кара лишь обменяла много пустых и холодных дней на несколько часов счастья. И она не сомневалась: это честный и справедливый обмен.

Теперь они будут вместе. До самого конца.

* * *

Играла музыка, гремели фейерверки, раздавался хохот и веселый визг. Лидия смотрела в окно на праздничный город, а по щекам ее катились слезы.