Жук золотой

Мы стали палубными матросами и теперь отдавали швартовы. «Страну Советов» сорвало с якорей. Она плыла по Амуру, гордо рассекая свинцовые волны. Наверху, в капитанской рубке, стоял Адольф Лупейкин. Он успел переодеться в свои знаменитые брюки и теперь покрикивал в машинное отделение: «Полный вперед!»

Мы шли мимо мыса Убиенного, оставляя бакен Прощальный по левому борту. Впереди был лиман и где-то за горизонтом уже маячили Шантарские острова.

Я должен сказать своей внучке Юле правду. Я пропустил все другие возможности, которые щедро подбрасывала мне жизнь. Я их, честно говоря, просто просрал. Не обижайтесь на последнюю вольность автора. Точнее ведь не скажешь. Даже если ты вырос не в интернате, а в Царском лицее.

Литератор каждый раз проживает жизнь своих героев заново. Сто героев. И сто судеб. И всякий раз он живет как будто с начала.

Если, конечно, он настоящий писатель.

Но как все-таки определить – настоящий или нет?

Мне кажется, что настоящий тот, который, вслед за своим героем, идет на стон.

Или на крик.

Здесь – как кому больше нравится.

Вместо эпилога Острова на горизонте

«…и мне захотелось, чтобы все это случилось со мною. Чтобы я был на этом корабле, медленно двигающемся навстречу гибели вместе с дрейфующими льдами, чтобы я был капитаном, который пишет прощальное письмо жене – пишет и не может окончить… неудачи преследовали нас…»

Я не смог забыть строчек из «Двух капитанов» Каверина. Как и не забыл прощального костра, который мы развели с Хусаинкой у бывшего стойбища Вайда, на берегу Амура.

И шкатулку с письмами отца.

Ее он выхватил буквально из огня.

Нужно было отправляться в лиман, на берег Охотского моря. Я полетел из Москвы в Хабаровск, а потом и на побережье. Там я каждый день писал дневник «Приключения Шурика, Паши и Коли в Заливе Счастья».

Мне кажется, будет правильно закончить мою повесть дневником современным. Нетрудно понять, кто такой Шурик. Ханурик. Я сам.

Хотя и странно взрослого мужика называть детским именем.

Ну а Паша и Коля стали моими спутниками.

О них тоже стоит рассказать отдельно.

Коля. Он встает в 6 утра и смотрит в «телевизор». Телевизоров у Коли два. Два широких окна. Картинки в них изо дня в день одни и те же. В левом телевизоре: стланик, мхи и столбик памятника геологам, трагически погибшим здесь в 1974 году. В телевизоре центровом: несколько домиков базы, голубая рябь залива и торчащие из воды головы нерп. Иногда приплывают дельфины.

– Привет, болваны! – радостно приветствует сивучей Коля.

На самом деле, и нерп, и сивучей, и особенно дельфинов, умных и ловких, Коля уважает. Они его добрые соседи. А называет он их так только потому, что торчащие головы действительно похожи на круглые болванки с усами. Коля живет на Петровской косе. Работает сторожем-истопником. Образно говоря, Коля согревает Залив Счастья, открытый в XIX веке неистовым Геннадием, как его называли царские чиновники. Капитаном Невельским. Моим кумиром детства и юности.

Отсмотрев телевизоры, Коля зовет Петровича, беспородную черную собаку. С Петровичем он разговаривает. Сам же Коля и отвечает за Петровича:

– Здорово, Петрович! Что будем делать?

– Жрать будем!

– Грубиян… Что будем кушать?

– Камбалу!

– Ну, бери удочки и иди рыбачь.

– Я уже и так набегался с утра.

– Небось, медведя гонял?!

– В сторону речки Иски ломанулся.

– Нет, сегодня камбалу ловить не будем. И медведей больше не гоняй. Гостей сегодня ждем. С материка. Какого-то писателя Паша везет.

Коля одинок. «Со своей разбежался. Я не хотел, а она почему-то настояла…» Дети выросли. Коля поразительно похож на недавно умершего актера Льва Дурова. Из окна Коли также хороши видны длинные траншеи, прорытые в галечнике. Как будто кто-то их прочертил специально. Разумеется, тут же возникла теория пришельцев. Еще и огненный шар над косой видали. Но Коля считает, что траншеи остались от айсбергов, выдавленных на берег весенней водой. И еще видны треугольные туалеты. Почему-то здесь строят именно такие. Загадочные, как маленькие пирамиды Хеопса на плато Гиза, они стоят, летом окруженные полянками шиповника и Иван-чая. Зимой сугробами. Вот их-то точно построили не зеленые человечки, а суровые рыбаки.

Когда над заливом пролетает самолет, все собаки Петровской косы, под предводительством Петровича, собираются в стаю и начинают выть в унисон далекой турбине. Коля уважительно слушает их концерт. Такое по телевизору не увидишь.

Когда-то Коля работал на заводе «Амурсталь».

Ремонтировал плавильные печи.

Потом он захотел одиночества, и Бронников взял его сторожем на Петровскую косу.