Жук

— Дитя Исиды?.. Тогда мне очень жаль, что я не могу лично поздравить эту леди с таким отпрыском.

Стоило мне это произнести, как в его голосе зазвенела сталь, коей до этого не было:

— Молчать!.. Не ведаешь ты, о чем говоришь!.. Предупреждаю тебя, как когда-то Пола Лессинхэма: остерегайся, не переступай черту. Не уподобляйся ему, внемли мне.

— И чего я должен остерегаться — жука?

— Да, жука!

Если бы меня призвали к присяге, заставляя в присутствии свидетелей, к примеру, в адвокатской конторе, сделать заявление с описанием произошедшего, мне кажется, я бы и под страхом наказания вряд ли начертал на бумаге хотя бы слово. Никто не любит, когда его выставляют дураком либо когда он сам им выглядит; я до сих пор гадаю, действительно ли в том случае «дитя Исиды» пыталось меня одурачить. Видит бог, все, что я видел тогда, представлялось достаточно правдоподобным. Но чем больше с той поры утекает дней, тем сильнее я терзаюсь сомнениями, не было ли это умным манипулированием — так сказать, сверхъестественно изобретательным обманом — и ничем иным. Но если что-то в том и было, то — клянусь честью! — и впрямь есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам. Это предположение открывает горизонты, непостижимые для здравого смысла.

Но так как я не под присягой и волен излагать события, как мне заблагорассудится, не опасаясь колес правосудия, то все произошло, кажется, следующим образом.

Я стоял спиной к столу, а гость был от меня метрах в трех. Горели все лампы, и вряд ли я не мог разглядеть, что творится прямо перед моим носом. Он ответил на мою издевку про жука тем, что повторил мое последнее слово и исчез — точнее, я увидел, как он на моих глазах обрел иную форму. Его свободное одеяние пало, но не успело оно долететь до земли, как из него появилось, или мне показалось, что появилось именно из него, чудовищное создание, похожее на жука, а сам гость пропал. Сразу оговорюсь по поводу размера. Когда я в первый раз увидел это существо, у меня сложилось впечатление, что оно с человека и стоит вроде бы на задних лапках, протянув передние в мою сторону. Но лишь только оно возникло передо мной, как принялось уменьшаться, да так быстро, что не прошло и нескольких секунд, как на полу лежал лишь ворох одежды, а на нем копошился воистину примечательный экземпляр жесткокрылого насекомого. Это был жук, наверное, сантиметров семнадцати толщиной и около тридцати в длину. Его панцирь сверкал ярко-зеленым золотом. Я отчетливо видел сложенные вдоль спины крылья, а так как они были слегка приподняты, я с секунды на секунду ожидал, что они распахнутся и жук взлетит.

Я был настолько потрясен — а кто бы не был? — что довольно долгое время никак не мог прийти в себя от изумления. Просто стоял и смотрел. Я знал о легендарных перевоплощениях Исиды, знал историю о вечном жуке, вышедшем из женского лона, и множество других сказаний, но то превращение, коему я сейчас являлся свидетелем, представлялось чем-то новым, чего не найти даже в мифах. Если человек, с которым я только что разговаривал, исчез, то куда он делся? Если это сияющее существо появилось вместо него, то откуда оно взялось?

Я с такой уверенностью рассказываю это, ибо стоило изначальному удивлению схлынуть, я обрел ясность рассудка. Я чувствовал себя исследователем, случайно наткнувшимся на потрясающее, эпохальное открытие. Я понимал, что должен всецело воспользоваться столь невероятным случаем и напрячь весь свой умственный потенциал. Я не сводил глаз с существа, стремясь запечатлеть его образ в памяти. Полагаю, если бы люди умели снимать изображение с сетчатки — а они когда-нибудь научатся это делать, — получилась бы прекрасная фотография того, что я увидел. Несомненно, это было пластинчатоусое насекомое, один из навозников. Если не брать в расчет его чудовищный размер, то все характерные признаки были налицо: выпуклое тело, большая голова, выступающий клипеус[15]. Более того, гладкость головы и переднеспинки указывали на женскую особь. Столь же несомненно то, что не только размер жука был особенным. Глаза его казались не просто необычайно примечательными, они сверкали, будто изнутри подсвечивались огнем: каким-то неописуемым образом они напомнили мне моего исчезнувшего гостя. Окраска жука потрясала великолепием: он, словно хамелеон, играл оттенками по собственному желанию. Не менее любопытна была суетливость жука. Он находился в беспрестанном смятении и, будто пытаясь избежать столь пристального осмотра, с каждой секундой вел себя все более и более беспокойно. Как я уже упомянул, мне то и дело казалось, что сейчас он взмоет вверх и начнет кружить по воздуху.