Жуки в муравейнике. Братья Стругацкие

Первоначально предполагалось, что повесть будет напечатана с помощью издательств «Детская литература» и «Молодая гвардия», однако вскоре после написания выяснилось, что оба дают отказ (и, дочитав мой обзор повести до конца, вы поймете почему). Как и «Улитка на склоне», «Сказка о тройке» имеет два различающихся варианта текста. Первоначальный («Сменовский»), опубликованный в журнале «Смена» лишь в 1987 году и второй — сокращенный («Ангарский»), для альманаха «Ангара» напечатанный в 1968 году (также публиковалась за границей в журнале «Посев»). В данном эссе я рассматриваю первый вариант, как более художественно полный и объемный, так как второй по строгому распоряжению редакции «Ангары» был специально «подогнан авторами под объем».

Итак, «Сказка о тройке» снова пишется Стругацкими от первого лица, что обрадовать меня, как вы понимаете, конечно же, не может. Снова нескончаемые «сказал я», «сказал я», «сказал я», а говорить о зажатости фабулы в данном случае и вовсе не приходится, ибо ее почти нет, как нет и фантастической интриги, в ее привычном представлении. С самых первых глав читателю становится понятно, что произведение это весьма скучное и занудное, что так не характерно для сказок в целом и так характерно для сказок именно Стругацких. Снова мозолят глаз досадные чрезмерные повторы, которые возможно авторы и решили добавить для внесения иронии, однако читается это весьма не высоколитературно. «Лавр Федотович кончил и сел, и все мы сели», «Выбегалло встал. Выбегалло любезно осклабился. Выбегалло прижал правую руку к сердцу. Выбегалло заговорил», «Меня поняли, едва я упомянул о Бреме. Мне сказали, чтобы я замолчал. Мне сказали, чтобы я заткнулся и не мешал. Мне сказали, что я молодец и мне тут же сказали, что будет лучше, если я уйду». Герои снова «испускают сильный запах коньяка» (да, да, коньяк у Стругацких пьют даже сказочные персонажи), опять курят «делая по две затяжки», от действующих лиц опять «пахнет водкой и луком», председатель Тройки снова «щедро одаривает всех папиросами». Впрочем, все это, как вы уже поняли, привычно для творчества братьев, но куда еще ужаснее смотрится фраза «мы неожиданно наткнулись на Романа с товарищем Ириной». Не знаю, как вас, но меня всегда передергивает, когда я читаю обращение, товарищ, направленное к женщине. А ТПРУНЯ? Тройка По Распределению и Учету Необъяснимых Явлений. Да, такую аббревиатуру вам едва ли вам удастся встретить где-то кроме творчества Стругацких.

Если в предыдущей повести весьма сильно чувствуется влияние младшего брата Бориса с темой филателии, то в «Сказке о тройке» отчетливо ощущается напор пера старшего из братьев, Аркадия. Японизация пронизывает эту повесть больше, чем другие работы. Да, читать можно, но это отталкивает («В деревне Хигасимихара на острове Цудзукидзима», «Набэсима Тосикагэ» «Икусадако»…)

В прочем, есть в этой повести две вещи, которые все же меня радуют. Наконец-то в ней нет коттеджей, и никто не говорит сиплым голосом. Любопытным с философской точки зрения можно назвать дискуссию по-стругацки о насекомых и хордовых третьей главы. Здесь есть хоть капелька того, над чем можно призадуматься любуясь.

К сожалению что-либо еще в этой книге сложно похвалить. Эта повесть не имеет отношения не только к научной, но и даже к фантастике вообще. Как и предыдущая книга, это всего лишь сюрреалистическая философия в замкнутом пространстве на тему влияния «контракции на вкусовые и магические свойства субстанций» и нелепых рассуждений о многовековой дружбе «спрутов и людей»… Если в «Понедельник начинается в субботу» декорации от главы к главе хоть как-то менялись, здесь все словно происходит в абсолютной пустоте. Высмеивать бюрократию и блистающих остроумным невежеством псевдоученых, дело весьма занятное и ему вполне можно было бы выделить несколько абзацев произведения, но растягивать их на всю книгу, на мой взгляд, эксперимент более чем рискованный. Именно из-за этого сюжет теряет развитие, динамику и красочность.

Цитата, которую я приводил в основном обзоре творчества Стругацких, в полной мере относится именно к этому произведению. И я с Вашего позволения, повторю ее здесь. «Как бы свежа, неожиданна, увлекательна ни была та или иная идея, но если вокруг нее нет столкновения характеров, нет четкой социальной расстановки борющихся сил, а отсюда — нет и ярких приключений, сюжетных неожиданностей, интерес молодых читателей, да и не только молодых, разбужен в полной мере не будет. К сожалению, у наших фантастов приключения носят сугубо служебный, головной характер, они явно выдуманы в кресле, а не навеяны бурей борьбы, либо приключений просто нет. Нельзя же, действительно, считать приключениями то, что происходит в избушке на курьих ножках…» ( М. Ляшенко, 1965/Лит. Россия).