Жуков

За сухими строками штабного документа — огненное дыхание ожесточенных боев, в которых наши бойцы и командиры проявили чудеса мужества и героизма. Но можно сделать вдвойне, втройне больше, если порыв подкреплять четкой организацией, соблюдением духа и буквы воинских уставов. Об этом напоминал командирам командующий западным направлением. член Ставки Верховного Главнокомандования генерал армии Жуков. Награды наградами, но впереди еще длительная борьба с озверевшим врагом. Упиваться победой и не видеть, как отметил Жуков, «недочетов» — смерти подобно в единоборстве с сильнейшей военной машиной капиталистического мира. Он отверг расхожее представление о том, что победителей не судят. Таким суждениям нет места в суровом ратном деле.

На обсуждении в редакции «Военно-исторического журнала» в 1966 году Г. К. Жуков сурово, пожалуй, слишком сурово оценил наши операции, последовавшие за разгромом немцев под Москвой: «Сталин требовал от нас наступать! Он говорил: «Если у вас сегодня нет результата, завтра будет, тем более вы будете сковывать противника, а в это время результат будет на других участках». Конечно, эти рассуждения — младенческие. У нас в действительности нигде не было результатов: ни на Калининском, ни на Западном, ни на Юго-Западном фронтах. Но были ли вообще какие-либо успехи зимой 1942 года? Как известно, Ленинградский фронт и правое крыло Северо-Западного фронта, наступая на северо-западном направлении, не продвинулись ни на один метр. А на юге? То же самое.

В итоге жертв было много, расход материальных средств большой, а общестратегического результата никакого. А если бы имевшиеся у нас в то время силы и средства были использованы на западном направлении, то итог был бы иной. Я голову даю на отсечение, что, безусловно, противник был бы нами разгромлен и отброшен по крайней мере на линию Смоленска. Тем более что в это время левое крыло Северо-Западного фронта продвинулось чуть ли не до Великих Лук и даже к Витебску».

Силой непреодолимых обстоятельств Жукову пришлось на исходе зимы и ранней весной претворять чуждый ему план. Он выполнил приказ. Что до самой битвы под Москвой, то в ней ярко проявился стиль руководства Жукова. Он сочетал дальновидность и мудрость с резкостью, непреклонную волю к достижению цели с гибкостью, способностью пожертвовать второстепенным во имя главного, жесткость и даже жестокость во имя победы над врагом.

В битве под Москвой немецко-фашистские войска потеряли более полумиллиона человек, 1300 танков, 2500 орудий, множество другой боевой и транспортной техники. Военная машина Германии была потрясена до основания. Сталин наконец понял, что Жуков наделен выдающимися военными способностями. Отныне, говорил Жуков, «Сталин ко мне относился очень хорошо и часто советовался по принципиальным вопросам. Мне казалось, что Сталин хотел искренне загладить свою вину несправедливого ко мне отношения и свою грубость, которую он позволял себе в отношении ко мне в начале войны». Жуков, как глубоко порядочный человек, мерил Сталина своими мерками.

Узнав, что у Жукова нет дачи, Сталин подарил ему (пожизненно!) или, точнее, разрешил жить на государственной даче в Сосновке по Рублевскому шоссе, вблизи Москвы. Она всю жизнь напоминала Жукову о битве за Москву, «Когда меня спрашивают, — писал Г. К. Жуков, — что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву… Выражая глубокую благодарность всем участникам битвы, оставшимся в живых, я склоняю голову перед светлой памятью тех, кто стоял насмерть, но не пропустил врага к сердцу нашей Родины, столице, городу-герою Москве. Мы все в неоплатном долгу перед ними».

* * *

Командование Западного фронта и Ставка не видели больше необходимости держать в тылу врага войска генералов Ефремова и Белова. Они получили приказ пробиться к своим. Штаб фронта указал им полосу — через партизанские районы, лесами туда, где войска 10-й армии подготовят прорыв относительно слабой обороны врага. Генерал-лейтенант Ефремов, однако, ссылаясь на то, что его группа утомлена, попросил у Генштаба разрешить ему выход по самому короткому пути через реку Угру. Он полагал, что Жуков осторожничает.

Сталин запросил мнение Жукова, который ответил категорическим отказом. Он хорошо знал храбрейшего из храбрейших генералов, но в тех условиях одной отваги было мало. Сталин заметил, что Ефремов опытный военачальник и ему на месте виднее.

Ефремов повел свою группу по пути, избранному им. К сожалению, враг разгадал его замысел и поставил сильный заслон. Пылкий генерал поднял бойцов в решительную Гатаку. Немногие выжившие запомнили его в тот час — высокого, стройного, в расстегнутой шинели, с автоматом в руке и даже веселого под плотным огнем. С Михаилом Григорьевичем Ефремовым полегли честнейшей солдатской смертью большинство выходивших с ним. Красная Армия потеряла талантливого командарма.