Жуков. Портрет на фоне эпохи

15 ноября, как и предполагал Жуков, фон Бок начал то, что казалось немцам решающим наступлением, должным принести им победу. Накануне он вместе со всеми командующими армиями встречался в Орше с Гальдером. Против возобновления наступления на совещании выступили Гудериан, Гёпнер и командующий II армией Рудольф Шмидт. Столбик термометра уже опустился до отметки – 10 °C. Зимнее обмундирование получили только люфтваффе и войска СС. А остальные? Сотни вагонов с теплой одеждой стоят на запасных путях в Варшаве: пропускают только эшелоны с боеприпасами и горючим. Рудольф Шмидт возмущен: «У нас в батальонах осталось по 60 человек вместо 500! […] Когда войска дойдут до предела своих сил, тогда даже самые суровые приказы ничем не помогут. А мы уже дошли до этой точки»[510]. Но Гальдер – мечтавший через несколько дней взять Ярославль и Сталинград – и фон Бок решительно отмели все возражения: вперед, на Москву!

Первые часы наступления, казалось, подтвердили правоту Гальдера и Бока. Как и планировалось, танковые соединения прорвали советский правый фланг в месте стыка Западного (Жуков) и Калининского (Конев) фронтов. На севере фронт 30-й армии (Калининского фронта Конева), имевшей всего две слабые дивизии и 56 легких танков против 300 немецких, был сразу прорван, разрезан на части. Избегая окружения, она оставила позиции на правом берегу Верхней Волги и отступила, открыв дорогу на Клин. «Вражеские войска,  – пишет Жуков,  – с утра 16 ноября начали стремительно развивать наступление на Клин. Резервов в этом районе у нас не оказалось, так как они, по приказу Ставки, были брошены в район Волоколамска для нанесения контрудара, где и были скованы противником»[511]. Ее соседка, 16-я армия Рокоссовского (Западный фронт), оказалась в невероятной ситуации: ее правый фланг, выполняя приказ Сталина, перешел в контрнаступление, тогда как центр, подвергшийся атаке немцев, ушел в глухую оборону. На создавшемся таким образом изломе одна дивизия была разгромлена, и немцы прорвали советский фронт.

Жуков позвонил Рокоссовскому и надменным тоном потребовал контратаковать, чтобы заткнуть образовавшуюся брешь. Но для этого следовало вернуть вырвавшиеся вперед бригаду Катукова и кавалерийский корпус Доватора! Контратака в лоб, предпринятая 17-го, заставила немецкую IV армию приостановить наступление на двое суток, но затем советским войскам, подвергшимся атакам с воздуха, пришлось отойти[512]. Со своей стороны, Гёпнер ударил в стык 33-й и 5-й армий с целью перерезать Волоколамское шоссе. Армия Рокоссовского, на которую наступали 300 танков, начала проявлять признаки усталости. Жуков, собиравшийся защищать Клин, отказался от этой идеи и приказал Рокоссовскому занять позиции на правом берегу Истринского водохранилища.

17 ноября Жуков получил приказ Ставки – страшный для гражданского населения – уничтожить все дома на расстоянии 20–30 км по обеим сторонам ведущих к Москве дорог. 30-я армия, командующим которой назначен Лелюшенко, была передана в подчинение Жукова. Его фронт удлинился еще на 50 км к северо-западу.

18-го Гудериан, в свою очередь, атаковал на юге. Знаменитый германский танковый командир был неспокоен. Случившийся накануне инцидент его сильно встревожил. Атакованная сибирской дивизией потрепанная 112-я германская пехотная дивизия убедилась в бессилии ее 37-мм противотанковых орудий против лобовой брони советских танков T-34, а пулеметы на холоде не действовали, что вызвало панику и бегство, остановленное только через 10 км. «Эта паника, возникшая впервые со времени начала русской кампании, явилась серьезным предостережением, указывающим на то, что наша пехота исчерпала свою боеспособность и на крупные усилия уже более не способна»[513]. Тем не менее Гудериан нанес удар там, где его ждал Жуков, в направлении Сталиногорска (ныне Новомосковск), намереваясь обойти Тулу с востока.

Жуков докладывает в Кремль: «Противник истощен!»

Сталин нервничал. 16-го была сдана Керчь, после чего в руках немцев оказался весь Крым, кроме Севастополя. 19-го или 20-го он позвонил Жукову. По рассказу последнего, Верховный обеспокоенным голосом спросил его:

« –  Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

 –  Москву, безусловно, удержим. Но нужно ещё не менее двух армий и хотя бы 200 танков.

 –  Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь с Василевским о сосредоточении резервных армий. Две армии будут готовы в конце ноября. Танков пока дать не могу»[514].