Жуков. Портрет на фоне эпохи

К концу 1980-х годов имя Жукова стало неотделимым от имени Сталина. Оба они являлись главными лицами Победы. Крушение СССР в 1991 году вызвало новую волну разоблачений преступлений Сталина и советского режима в целом. И здесь пути Сталина и Жукова разошлись. Жуков «десоветизировался» и один стал играть роль «творца Победы»[916]. Он приобрел статус общерусского национального символа и до сих пор остается на этом пьедестале[917]. Тем не менее и его репутация пострадала после развала СССР. Либеральная интеллигенция – крайне малочисленная, но к которой прислушиваются на Западе,  – отвергла его, как и Сталина. Для этих кругов маршал стал антигероем, а его место занял Рокоссовский – «хороший» маршал, посаженный Сталиным в тюрьму. Биографии Рокоссовского и Жукова, написанные Борисом Соколовым, доводят это противопоставление до карикатуры. Во всех обстоятельствах первый изображается как положительная альтернатива второму. Рокоссовский воодушевлял войска, а Жуков гнал в бой угрозами. Рокоссовский берег жизни солдат, а для Жукова они были пушечным мясом. Русский поляк осуществлял изящные операции, выигрывал благодаря своему полководческому искусству, а лишенный какого бы то ни было воображения четырежды Герой Советского Союза был способен на одни массированные лобовые атаки. Рокоссовский привез из Германии радиоприемник и охотничье ружье, Жуков тащил трофеи эшелонами… Это противопоставление широко используется в западной историографии. Напомним, что Жуков провел великолепные операции, а его полководческий стиль был хоть и простым, но чертовски эффективным. Сравнение его и Рокоссовского с точки зрения масштабов репрессий против подчиненных или потерь в сражениях лишено смысла. По второму пункту статистика не подтверждает различий между двумя военачальниками. Что же касается репрессий против своих солдат и офицеров, Жуков устраивал показательные расстрелы в 1941 году, когда вся ответственность лежала на его плечах, тогда как Рокоссовский был командующим одной из пятидесяти армий.

Еще более бессмысленно сравнивать фигуры Рокоссовского и Жукова в русской исторической памяти. Первый принадлежит книгам по военной истории, и никогда из них не выйдет. Жуков живет в сердцах русских людей. Его образ не потускнел. По этой причине власти воспользовались им. Когда в середине 1990-х годов рейтинг президента Ельцина из-за непопулярности в народе реформ, проводившихся его командой, упал почти до нуля, президент создал комиссию, которая должна была найти способ восстановить народное единство, разрушенное появлением резкого социального неравенства. Комиссии не пришлось долго думать, поскольку приближалось 50-летие Победы. Все говорило о том, что для миллионов россиян Великая Победа представляет по-прежнему не только единственное достижение советской эпохи, но и главное событие истории страны[918]. В этих обстоятельствах в феврале 1994 года, находясь в Санкт-Петербурге, Борис Ельцин объявил, что в честь 50-летия Победы на Красной площади будет возведен памятник Жукову. Министр культуры и многие ее деятели выступили против, в том числе и потому, что ансамбль Красной площади является историческим и культурным памятником. Вопрос о памятнике разделил граждан России, в газетах дебатам по нему отводились целые колонки. Более двухсот писателей, придерживающихся антилиберальных и прокоммунистических, зачастую ультраортодоксальных взглядов, во главе с Валентином Распутиным, обратились с письмом к президенту, главе правительства и мэру Москвы, настаивая на том, чтобы статуя Жукова стояла именно в святая святых России, на перекрестке всех русских дорог, в главном месте всех времен и эпох Российского государства – на Красной площади[919]. Почему, спрашивали они, монумент спасителю России в 1941 году не имеет права стоять рядом с памятником Минину и Пожарскому – спасителям России от нашествия поляков в 1612 году? Точку в дискуссии поставил мэр Москвы Юрий Лужков, сославшийся на письмо директора ЮНЕСКО Федерико Майора, просившего российские власти не ставить памятник на Красной площади. Указом от 21 января 1995 года было определено точное место статуи: Манежная площадь, у здания Исторического музея, которое другим своим фасадом выходит на Красную площадь.