Жуков. Портрет на фоне эпохи

Почему Сталин не приказал Жукову идти на Берлин сразу? Можно себе только представить последствия падения столицы гитлеровской империи в феврале, когда англо-американцы еще даже не форсировали Рейн. Красная армия продвинулась бы на 200–300 км дальше на запад и, возможно, вышла бы на берег Северного моря. Полемику по этому вопросу начали сами советские военачальники. В 1964 году в Москве вышла книга воспоминаний героя обороны Сталинграда Василия Чуйкова, командовавшего в ходе Висло-Одерской операции 8-й гвардейской армией. Он нисколько не сомневался в том, что «наши четыре армии – 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые – могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин… и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу. Ситуация нам благоприятствовала. [Следовало] решительно двинуться на главный военно-политический центр фашизма – на Берлин. А овладение Берлином решало исход войны»[669]. В долгой обвинительной речи против того, что он считает чрезмерной осторожностью, Чуйков утверждает, «что сил для продолжения Висло-Одерской операции исключительно до штурма Берлина у нас было достаточно; что опасения за правый фланг 1-го Белорусского фронта были напрасны, так как противник не располагал достаточными резервами для нанесения серьезного контрудара. что для защиты столицы Германии в начале февраля у Гитлера не было достаточных сил и средств. следовательно, путь на Берлин, по существу, оставался открытым»[670].

Чуйков, конечно, был талантливым военачальником, но являлся лишь командующим одной из армий, и его знания обстановки были ограничены этим уровнем. Он не мог иметь полной информации о реальных силах противника и 1-го Белорусского фронта. Знания по этим вопросам он приобрел уже a posteriori. Его мемуары пропитаны сильной неприязнью к Жукову и часто искаженно изображают связанные с ним события. Еще в Сталинграде Чуйков познакомился с Хрущевым, который в 1960 году назначил его главкомом Сухопутных сил Советской армии. Таким образом, личные интересы побуждали его, как и Еременко, поддержать своего покровителя в его ссоре с Жуковым. Именно в этом ключе следует понимать разгоревшийся в начале 1960-х годов спор об «упущенной возможности» более раннего взятия Берлина. Чуйков стал вторым крупным военачальником (первым был Еременко), кто получил от Хрущева позволение опубликовать свои воспоминания. Не случайно, что главной темой книги стало взятие Берлина, а главным «украшением» – выпад против Жукова. Тот, как и крупнейшие полководцы Великой Отечественной войны (Конев, Рокоссовский, Штеменко), выступил с энергичными опровержениями высказываний Чуйкова. Все они утверждали, что истинной причиной остановки советского наступления на Одерском рубеже стали трудности со снабжением и сосредоточение немецких войск на северном фланге и на самом Одере. В 1964 году Хрущев был свергнут группой Брежнева, а Чуйков отправлен в отставку. В последующих изданиях своих мемуаров он будет придерживаться официальной версии: Красная армия не могла взять Берлин в феврале 1945 года.

Но так ли это было в действительности?

Мы не будем здесь полностью воспроизводить анализ, которому посвящена другая наша работа[671], а ограничимся тем, что повторим основные ее выводы. Жуков верил в возможность идти на Берлин без остановки по меньшей мере до 6 февраля, потом начал сомневаться и, наконец, 20 февраля отказался от этой идеи в пользу решения укрепить свои плацдармы на Одере. Против операции по немедленному овладению Берлином сыграло множество факторов.

Первый: неприкрытые фланги. Действовавший справа от Жукова Рокоссовский, увязнув в боях в Пруссии, а затем в Померании, сильно отставал от графика. 1-му Белорусскому фронту пришлось выделить значительные силы (четыре армии и кавалерийский корпус), чтобы прикрыть 200 км своего фланга. Сосед слева, Конев, тоже отставал. В Силезии его войска столкнулись с упорной обороной противника. Сам Сталин призывал Жукова к осторожности, впервые с начала войны. Он не только сомневался в возможности овладеть Берлином с налету, но и в том, что войну удастся закончить до лета 1945 года. 15 января он сказал об этом Главному маршалу авиации Теддеру[672], присланному Эйзенхауэром, чтобы узнать стратегические планы советского командования; то же самое он повторил Черчиллю и Рузвельту в Ялте. Теддеру он даже объяснил, что, очевидно, значительную роль в крахе Германии сыграет голод. Начавшаяся в начале февраля распутица, казалось, подсказывала Сталину остановить его армии на Одере. А мог ли он лгать своим союзникам, чтобы обеспечить себе одному честь взятия Берлина? Нет никаких оснований так думать, и нет никаких документов, подтверждавших это.

Сталин просто боялся неудачи. Он уже пережил тяжелые поражения Красной армии в марте-апреле 1942 года (Центральный фронт), в феврале 1943 года (в Харькове), в апреле 1944 года (сорвавшееся вторжение в Румынию) и в октябре 1944 года (поражение в Восточной Пруссии).