Жуков. Рожденный побеждать

О своем решении Сталин объявил в присутствии двух маршалов. Рокоссовский спросил, за что такая немилость. И попросил оставить его на 1-м Белорусском фронте.

— На главное берлинское направление мы решили поставить Жукова, — сказал Сталин, — а вам придется принять 2-й Белорусский фронт.

— Слушаюсь, товарищ Сталин, — ответил Рокоссовский.

«Мне кажется, что после этого разговора между Константином Константиновичем и мною не стало тех теплых товарищеских отношений, — вспоминал Жуков, — которые были между нами долгие годы. Видимо, он считал, что я в какой-то степени сам напросился встать во главе войск 1-го Белорусского фронта. Если так, то это его глубокое заблуждение»^{589}.

А вот мнение Рокоссовского. Когда Сталин спросил его, как он смотрит на кандидатуру Жукова, то Константин Константинович ответил: «…Кандидатура вполне достойная, что, по-моему, Верховный главнокомандующий выбирает себе заместителя из числа наиболее способных и достойных генералов, каким и является Жуков. Сталин сказал, что доволен таким ответом, и затем в теплом тоне сообщил, что на 2-й Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, фронт будет усилен дополнительными соединениями и средствами… Этот разговор по ВЧ происходил примерно 12 ноября, а на другой день я выехал к месту нового назначения. Маршал Жуков тогда еще не прибыл. Спустя некоторое время я решил встретиться с ним и попрощаться с товарищами. Был как раз праздник артиллерии, и мы провели вечер в тесной командирской семье. Высказано было много пожеланий. Тепло распрощавшись с Георгием Константиновичем и со своими сослуживцами, в бодром настроении я вернулся во 2-й Белорусский фронт…»^{590}

До Берлина оставалось около 600 километров.

Взять Берлин первыми!

Сталин, освободив Жукова от руководства операциями трех фронтов (1-го Украинского, 1 и 2-го Белорусских), все-таки дал ему возможность проявить свой полководческий талант. 1-й Белорусский фронт, в командование которым Георгий Константинович вступил 15 ноября 1944 г., представлял собой мощный боевой организм, способный преодолеть любые преграды. В его состав к концу декабря входили 11 армий, в том числе две ударные, одна гвардейская, две танковые и одна воздушная, два гвардейских кавалерийских корпуса. О таком инструменте для проведения наступательных операций Жуков мог только мечтать в декабре 1940 г., когда на совещании высшего комсостава Красной Армии развивал свои идеи об ударных армиях и фронтовой операции.

Сталин, щадя самолюбие Жукова, вручил ему фронт, которому предстояло действовать на главном, берлинском направлении. Естественно, что это вызывало определенную зависть у других, не менее талантливых маршалов, привело к некоторому охлаждению после войны отношений между Георгием Константиновичем и его бывшими сослуживцами и подчиненными. Да и между ними не раз возникали острые споры по различным операциям прошедшей войны.

В 1965 г. на совещании в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота Маршал Советского Союза К. С. Москаленко с горечью отмечал: «Вся беда в том, что у нас исторические документы и мемуары пишут под углом зрения сегодняшнего дня. А надо писать так, как было на самом деле, причем не принижая других, не выпячивая себя. В немецких мемуарах ни один генерал не поносит других (кроме Гитлера). У нас стараются принижать роль соседних соединений и объединений». Причиной этого совещания и развернувшейся на нем дискуссии стали опубликованные на страницах журнала «Октябрь» воспоминания Маршала Советского Союза В. И. Чуйкова, командовавшего во время битвы за Берлин 8-й гвардейской армией. «Участь Берлина, а вместе с ним и всей фашистской Германии могла быть решена еще в феврале, — утверждал он, — взятие Берлина в феврале 1945 г. означало бы конец войне». Далее следовал вывод: «И жертвы могли быть значительно меньше по сравнению с теми, что мы понесли в апреле».

Что же произошло в 45-м на деле?

К концу октября 1944 г. Красная Армия завершила изгнание германских войск с территории Советского Союза, почти полностью восстановила государственную границу СССР и частично перенесла боевые действия на территорию Германии и восточноевропейских стран. Линия советско-германского фронта сократилась примерно вдвое, но при этом и плотность группировки противника на берлинском направлении увеличилась в несколько раз. А это позволяло немецкому командованию вести серьезные оборонительные сражения, оказывать активное сопротивление.