Жунгли

– Сматываемся. – Рита толкнула подругу. – Быстро отсюда. А потом пусть докажет, что это мы. Мы дети на хер, а он старый пидорас – кому поверят? Сматываемся!

Она бросилась в кухню за одеждой, а Эсмеральда попыталась разжать старухин кулак. Со второй попытки ей это удалось.

– Чего это? – спросила Рита – она уже оделась. – Золотое, что ли?

– Он тебе сколько дал?

– Хренолько. – Она обшарила директора, вытащила десятку из кармана спортивных штанов. – Вот сука! А говорили, пятьдесят даст!

– Хватит орать!

– Тварь голимая! – Рита с ненавистью посмотрела на Голенищева. – Тоже мне богач! – Пнула директора ногой. – Где деньги, сука?

Голенищев застонал и открыл глаза.

– Дай кочергу! – не сводя с него взгляда, приказала Рита. – Кочергу давай, дура!

Эсмеральда принесла кочергу и протянула Рите, стараясь не встречаться взглядом с директором.

– Ну что, тля? – Рита склонилась над директором. – Скажешь, где деньги?

И с размаху, изо всей силы ударила его по колену.

Голенищев зашипел, вытянулся, из носа у него потекло, штаны в паху потемнели.

– Ешкин бабай, он же обоссался, – сказала Эсмеральда. – Обоссался, говорю!

– Где деньги? – закричала Рита, замахиваясь кочергой. – Убью, пидорас! Убью!

– Наверху, – просипел директор. – В книжке... в Евангелии...

Из глаз его текли слезы.

– В чем? – не поняла Рита.

– Книжка такая – Евангелие, про бога и все такое, – сказала Эсмеральда.

– Ну и чего ты тут стоишь? – спросила Рита. – Чего уставилась? Давай наверх! Найдешь деньги – крикни!

Эсмеральда бросилась к лестнице.

– Поняла? Крикни! – Рита повернулась к директору. – Надо было сразу отдать, понял? Ты понял или нет? Ты понял или нет, тварь? Понял, пидор?

Голенищев зажмурился и поднял руку. Рука дрожала.

Эсмеральда бегом взлетела наверх, толкнула дверь в спальню. В комнате пахло немытым мужским телом, сладкой помадой и дрожжами. Низкая двуспальная кровать была накрыта выцветшим розоватым покрывалом. На покрывале, на полотенце, валявшемся на продавленном кресле, на сером ковре – всюду виднелись пряди длинных рыжих волос.

На маленьком письменном столе лежала раскрытая тетрадь. Эсмеральда включила настольную лампу. В тетради почерком директора было написано лишь одно слово – “лесопилка”. Голенищев написал его на странице раз сто. Цыганка фыркнула, перевернула страницу – на ней еще сто раз было написано то же слово – “лесопилка”. И на третьей странице, и на четвертой, и на пятой...

– Вот мудила, – пробормотала Эсмеральда.

Она выдвинула ящик стола, другой, нахмурилась. Заглянула в платяной шкаф. Вернулась к письменному столу. Стакан с остатками самогона, пачка сигарет, папка с бумагами, надкушенный бутерброд с прослезившимся сыром, пепельница с окурками, стопка книг – два тома Стендаля, Лесков, Выготский, Фрейд, какие-то брошюры – бросилось в глаза непонятное слово “вайоленсология” на обложке. А вот и Евангелие. Эсмеральда открыла книгу, которая на самом деле была коробкой, и увидела деньги, несколько пачек сторублевок в банковской упаковке. Раз, два, три, четыре... семь пачек... Эсмеральда никогда не видела столько денег.

– Ну что там у тебя? – крикнула снизу Рита.

– Есть! – закричала Эсмеральда. – Есть!..

Снизу донесся какой-то звук, но Эсмеральда не обратила на него внимания. Она рассовала деньги по карманам, а что не влезло – в лифчик и в трусы.

Рита ждала ее в прихожей.

– Пошли.

– А этот? – Эсмеральда кивнула на дверь, ведущую в гостиную. – Так и оставим?

– Пошли, говорю! – повысила голос Рита, подталкивая подругу к двери.

– Не пихайся! И морду вытри.

Рита провела ладонью по лицу, вытерла руку о дверь.

Они спустились к озеру, забрались в кусты, сели на поваленное дерево.

– Сколько там? – спросила Рита. – Давай делить. Давай-давай!

Эсмеральда достала четыре пачки, две отдала Рите. Толстуха схватила подружку за ухо, крутанула. Цыганка выгребла из лифчика еще две пачки.

– Смотри у меня! – сказала Рита. – Где кольцо?

– А что кольцо? – вскинулась Эсмеральда.

– Ну ладно... – Рита толкнула ее локтем. – Кольцо пусть будет общее.

Эсмеральда нахмурилась.

Они пересчитали деньги. В каждой пачке было по сто сторублевок.

– Шесть пачек, – сказала Рита. – Это значит – шесть тысяч? Твою мать!

– Ты совсем тупая, что ли? – сказала Эсмеральда. – Сто на сто сколько? Десять тысяч. Шесть на десять – шестьдесят. Шестьдесят тысяч рублей. – Она вдруг понизила голос: – Слушай, может, отдадим... хотя бы половину... шестьдесят тысяч! Это ж почти миллион... посадят, Ритка...

– Кому отдадим? – Рита презрительно сплюнула. – Не ссы, подруга. Ты, главное, не ссы.

– Шестьдесят тысяч... – Эсмеральда замотала головой. – Это ж можно что хочешь... шоколада накупим... сигарет, шмоток... я себе туфли на каблуках куплю... и стринги!

– А я – парик, – сказала Рита. – Видела в Каменных корпусах парики? “Чикаго” – седой, шикарный... усраться и не жить, а не парик!..

– И я парик, – сказала Эсмеральда. – И свадебное платье...

– Я с тебя ссусь, подруга! – сказала Рита. – Платье тебе зачем? Оно ж белое! Ты его где носить будешь?

– Где захочу, там и буду! – надулась Эсмеральда. – Мои деньги!