Журавка. Радугань

Степанида распрощалась и пошла на Кудеяр, а Егорыч с Антошей спустились к Синезерке.

Как и рассказывала бабка, увидели они на берегу двух зверьков: стоят, будто ждут кого-то.

— Ах вы, опенки бесхвостые! — обрадовался Егорыч. — Это же Сластена с Ворчуном, живы, не затерялись в войне. Стало быть, и у них сердце тоску знает, как у людей!

Антоша позвал зверят. Они прислушивались к голосу, не убегали — узнали.

— Егорыч, ты возьми Сластену, она добрая, а я Ворчуна. Он бедовый, страсть, — совсем как Митя, сказал Антоша.

Выдры не сопротивлялись: обрадовались людям. Домой возвращались вчетвером.

Издалека была видна сторожка. Выстояла беду. Еще крепче вросла в берег.

ХОЗЯЙКА ЛЕСА

Однажды Егорыч сказал:

— Давай, Журавка, отпустим наших зверят. Пусть они вольную жизнь узнают, да и кормить их нечем. Вон какие они рослые, и аппетит у них здоровый.

Антоша взял Сластену, Егорыч — Ворчуна и пошли к Синезерке.

Там они выпустили своих зверят и ушли. Выдры думали, что их купать принесли, и спокойно купались. Потом выскочили на берег, засуетились, закричали, будто бы жалуясь на обиду.

— Ничего, привыкнут, — утешал себя и Антошу Егорыч. — Пусть самостоятельно живут, не маленькие.

— Пусть живут одни, — вздохнул Антоша и попросил: — Пойдем, Егорыч, на твою полянку, ягод поищем. Там их много, наверное!

Хорошо идти знакомым лесом. Навстречу будто сами выбегают березки, в пояс кланяются другу своему, Егорычу. Ветер помогает им кланяться. Младшенькие выскочили из березняка, разбежались по сочной траве, в догонялки играют. А одна, лакомка, наклонилась над полянкой, первую ягоду — землянику выискивает. Старшая береза присматривает за ними, как бы не заблудились, резвушки, не забежали бы в лес дремучий.

Егорыч сразу подошел к старшей березке, поклонился. Из кармана вынул припасенную горбушку хлеба, мелко раскрошил, насыпал в зазубринки на стволе и сказал:

— Березка белая, березка кудрявая! Вот тебе хлебушка, а нам дай ягодок. — И тихонько прибавил: — Не обессудь, что невкусен да мало. Время такое нынче, голодное. — И подсыпал крошек в зазубринки.

Антоша засмеялся:

— Ты игру придумал? Да, Егорыч?

— Не игра это, — важно сказал лесник. — Я кормлю березку, чтоб она к ягодным местам вывела.

— Смешной ты очень! Разве березки едят хлеб? Не едят они. Правда?

А Егорыч серьезно отвечает. Непонятно, смеется или сам верит своим словам.

— Березку завсегда уважать надо. Она в лесу главная. Вроде хозяйки. Попроси ее добром да хлебцем угости, она тебя наведет на ягодные места или на грибные. А без уважения к ней лучше в лес не ходи. Я всегда кормлю березку.

— Тогда и я покормлю, — решил Антоша. И насыпал в зазубринки крошек. А что от горбушки осталось, сам съел. Теперь ему хлеб показался вкусным, будто из настоящей муки выпеченный, а не на прошлогодней прелой картошке замешан.

— Ну, будет, покормили. Теперь за ягодой пошли, — сказал Егорыч. И они пошли на его любимую полянку.

Антоша долго оглядывался. Хотелось подсмотреть, как березка хлеб ест. Но березка все так же недвижно стояла. Зато к ней слетелись птицы. Они выклевывали из зазубринок крошки и шумели. Наверное, недовольны были, что мало оставили им хлеба. Всем не хватило.

Ягод в тот день набрали много. Видно, и правда в благодарность за угощение навела их березка на ягодные места. Антоша радовался:

— Всегда теперь буду кормить березку. Она добрая.

Егорыч с хитрецой улыбнулся.

— Кормить корми, а сам доглядывай, где ягода таится. Березку кормить меня еще бабка учила. Для красоты душевной это, как песня добрая. Да и птицам радость. То-то нашумелись.

На прощанье Антоша снова подбежал к березке — Хозяйке леса. Он собрал в кармане у Егорыча мелкие крошки, высыпал в зазубринки и попросил:

— Березка, пусть мама скорей возвращается. Ладно?

Ему казалось, что Хозяйке леса все под силу, даже маму найти.

ВСТРЕЧА

Антоша покормил березку и заторопился домой.

— Пойдем скорее, — просил он Егорыча. — Нас, наверное, мама ждет. Я сказал березке, чтобы мама приехала. Пойдем!

Он тянул Егорыча, и они шли все быстрее. Антоша бежал, а Егорыч ступал своим большим крепким шагом, не отставая от него.

Никто не ждал их дома, и Антоша сразу сник.

— Когда же приедет мама? Когда?.. Ты говорил: «Прогонят немца, и мама приедет». Я жду, жду. Где же она? — Он говорил обиженно, будто Егорыч был виноват, что мама не возвращается.

— Теперь уже скоро, — успокаивал Антошу Егорыч. — Повремени.

На этот раз он говорил правду. В Доброводске от знакомых он узнал, что Ольга Петровна жива, что присылала письмо соседке и обещала скоро быть, уже выехала. Неизвестно, когда доберется домой, потому что ехать железной дорогой непросто: время военное. Да двоих ребятишек еще везти. Петю и Вову, Антошиных братьев. Последнее время Антоша совсем перестал о них вспоминать, а маму ждал, помнил.