Журавль в небе

Паренек словно бы нехотя взял в руки телефон, зачем-то принялся тыкать в кнопки, потом посмотрел на Наумлинскую и изрек:

– Полторы штуки.

– Как? – обомлела та. – Он же совершенно новый… В салоне такой триста баксов стоит с лишним…

– Вот и иди в салон, – сквозь зубы процедил парень, протягивая Ирине трубку.

– Нет! – Она решительно отодвинула его руку. – Мне очень нужны деньги… Ну дайте хотя бы три тысячи… Тут и камера есть, цветной дисплей… – принялась перечислять достоинства аппарата она.

– Да знаю я все, – с наглой усмешкой проговорил парень. – Ладно, уговорила… Две.

– Три! – стояла на своем Наумлинская.

Неожиданно в ней откуда-то взялись решимость и смелость. Девушку до глубины души возмутило поведение парня. Ведь это явный, неприкрытый грабеж!

– Две с половиной, – предложил новую цену парень.

– Три! – не сдавалась Ирина.

– Две семьсот, – продолжал торговаться он. – Больше дать не могу, – сурово сдвинув белесые брови, объявил парень.

Видимо, Наумлинская в этот момент почувствовала, что больше ей действительно не удастся выручить за телефон. Поэтому, махнув рукой, сказала:

– Ладно, грабитель, давай.

Паренек быстро убрал коробку в свой рюкзак, стоявший возле его ног, достал из кармана толстую, перехваченную резинкой пачку купюр, отсчитал и вручил Наумлинской четыре пятисотенные бумажки. Остаток суммы он дал ей десятирублевками.

14

Тук-дук-тук-дук, тук-дук-тук-дук, – выстукивали однообразный ритм колеса скорого поезда. На сердце тяжелым камнем лежала тревога. О будущем думать не хотелось. Вернее, не хотелось думать лишь о том будущем, в котором она должна была вернуться домой, в Москву. Как встретят ее родители? Какими глазами посмотрит на нее мама? Наверное, обнаружив на столе записку, тотчас кинется звонить Надыкто. Интересно, что он ей скажет? Так же, как и в прошлый раз, постарается прикрыть? Хотя как тут прикроешь? В записке же черным по белому написано: «Уехала в Питер. Буду через три дня. Не волнуйтесь. Приеду – все объясню. Ира».

Кити, похоже, тоже не спала. Она то и дело переворачивалась с боку на бок и шумно вздыхала. Кити заняла вторую нижнюю полку, наверху же устроились Марго и Хельга. Ежик и Кристи спали на боковых полках.

– Ты чего не спишь, Ир? – послышался справа приглушенный голос Кити.

– Да вот думаю, может, позвонить все-таки матери? – призналась Наумлинская.

Такое она могла сказать только Кити, потому что с ней Ира не боялась быть откровенной.

– Да забей, – посоветовала подруга, но, подумав немного, добавила: – Или позвони…

– А ты сказала дома, куда едешь? – спросила Наумлинская.

– Да мои-то люди привыкшие, – полушепотом отозвалась Кити, – не будут париться. Да и это… сейчас же, типа, каникулы.

– Ну да… – неопределенно протянула Ира. – Вообще-то я на столе записку оставила, – сказала она, глядя на мелькающие за окном огни придорожных фонарей.

– Ну и все тогда, – уверенно заключила Кити. – Расслабься.

– Не получается, – вздохнула Ирина.

Наумлинская вытащила из кармана мобильник, свой старенький, видавший виды «Сименс C-35», посмотрела на часы. 22:38. «Еще не так поздно, – подумала она. – Родители наверняка не спят. Обзванивают, наверное, всех знакомых…» Девушка сняла телефон с блокировки.

– Ты куда? – спросила Кити, увидев, что Ира поднялась со своего места.

– В туалет, – шепотом бросила та.

Телефон она успела незаметно сунуть в карман широких спортивных штанов.

Чувство, которое преобладало сейчас в душе Наумлинской, вытеснив куда-то на задний план все остальные, можно было назвать сожалением, а может быть, даже и раскаянием. Девушке сейчас до слез было жаль свою маму, вся затея с поездкой, ее бегство из дома, продажа подарка Надыкто – все казалось чем-то неправильным и будто не ею совершенным. Впрочем, что толку было сейчас терзаться угрызениями совести?

Поддавшись порыву, Наумлинская набрала свой домашний номер.

Мама откликнулась сразу:

– Алло! – Голос был тревожным, в нем даже слышались слезы.

– Мам… – Наумлинская запнулась, просто не знала, что сказать, не придумала еще.

– Ты? Доченька! Ирочка! Где ты?

– Мам… Я еду в поезде… Ты только не волнуйся и не думай ни о чем плохом… Я тебя очень прошу…

– Хорошо. – Ира поняла, что маме удалось взять себя в руки. Теперь ее голос звучал почти спокойно. – Ты можешь мне сказать, к кому ты едешь? Тебя кто-нибудь там встретит? Ты влюбилась?

– Слишком много вопросов, мам… Да, я влюбилась… Но он непростой человек, он артист, поэтому не будет меня встречать. Если честно, то мы даже незнакомы… Я еду на концерты, еду не одна. Нас тут шестеро… Девчонки, которые тоже… В общем, мам, ты позвони Володе, скажи ему, что знаешь про Рэма… Запомни: Рэм Калашников… Надыкто тебе все расскажет… Главное, скажи ему, что ты уже в курсе, что я сама позвонила тебе из поезда… Иначе он говорить не станет. И прошу тебя, не волнуйся, со мной все будет хорошо… Я тебя люблю.

– Спасибо, что позвонила, – тихо отозвалась на том конце Евгения Павловна.