Журавль в небе

— Да, конечно. Вы тут все очень хорошо… Спасибо. А как бабушка Марья живет? У нее все в порядке? — Тамара оторвалась от созерцания пустого камина. На что там смотреть? Даже золы нет.

— А как живет? — весело удивилась Верка. — Лучше всех живет! Чего ей сделается, бабке Марье-то? Все бегает, все звенит да своих гоняет. К ней в этот раз много своих понаехало, полный дом, так она и командует вовсю, раз есть кем командовать. В саду работы — не приведи господь, сад-то у нее какой… И строить опять что-то затеяли, это все внуки ее, неймется им. Вот она и звенит на них с утра до ночи. Она такая, бабка Марья-то. Собака у нее ощенилась, тоже забот еще… Собака-то не простая, с ней хуже, чем с человеком, возня одна. Кроме бабки Марьи не подпускает никого, нервы у ней…

Верка засмеялась, и Тамара засмеялась, живо вспомнив, как звенит бабка Марья и как мерцают и переливаются голубые складки Сузи.

— Я к ним схожу, — решила она. — Вера, Михаил Яковлевич, вы тут поговорите пока, о чем надо, а я к бабушке Марье сбегаю.

— Да зачем бегать-то? — отозвался Михаил Яковлевич. — Я отвезу. Мы уж тут все обговорили, да, Вера? Как платили — так и будем платить, к работе претензий нет. Мастеров я потом пришлю, тут всегда одна бригада работает, люди проверенные, надежные. Если что-то переделать захотите, изменить, новое что-нибудь сделать — вы им сами скажете, а смету Юлия Павловна составит, я проверю, это порядок такой…

— Да нет, — сказала Тамара. — Я ничего переделывать не хочу. Мне и так все нравится. Всегда нравилось…

Вот с этого момента она поняла, что этот дом ей нужен. Нравится он ей, и всегда нравился, и бабка Марья рядом живет, и Сузи ощенилась… И бабка Марья, встретив ее, как родную, убедительно звенела своим детским голоском с командирской интонацией:

— Ты всех своих сюда привози, тут благодать, тут земля! Такой домина — он для семьи, для детей, разве ж это дело — пустому стоять? Я тебе картошки дам, посадишь хоть пару соток… Оно, конечно, поздновато уже, да хоть молоденькой картошки летом поешь…

И Сузи, несмотря на нервы, позволила Тамаре подойти, погладить по бархатным складкам, и даже потрогать четырех невыносимо смешных щенков, хоть и смотрела при этом с хмурой бдительностью и даже свою железную лапу на руку Тамаре положила. На всякий случай. Дружба дружбой, но вот это — мое.

— Я к тебе своих детей привезу, — шепотом сказала Тамара. — Можешь трогать их сколько хочешь. Даже языком лизать.

Сузи лапу с ее руки убрала, но выражение на своей складчатой морде состроила такое, что ясно было: зачем ей чьи-то чужие дети? Тут вон своих бы прокормить… Темно-синие комочки мятого бархата возились у материнского живота, отталкивали друг друга, с сопением раздвигали носами голубые складки и со свистом принимались сосать. Тамаре страстно хотелось, чтобы это увидели «все свои». Это с ней постоянно бывало: если ей что-то нравилось — книга, фильм, копченая рыбка или вот Сузи, например, — ей просто позарез надо было, чтобы и другие это прочитали, посмотрели, попробовали, познакомились… От этого удовольствия, казалось, становилось еще больше.

Через неделю она привезла на дачу всех своих: в одной машине — все семейство Анны и Николай, в другой, которую вел ее водитель Сережа, — Наташка с подружкой Оксанкой и сама Тамара с подружкой Ленкой. Тамаре было неудобно, что она попросила водителя поработать в выходные, всю дорогу она то извинялась, то приглашала на дачу всю Сережину семью хоть на все лето, то упрекала Наташку за то, что та до сих пор не получила права, хоть и гундела о спортивной машине.

— А сама? — весело огрызалась Наташка. — Сама давно бы научилась! А то все время то на казенных машинах ездишь, то на тете Лене!

— На мне поездишь, — бормотала Ленка, зевая и сонно щурясь в окно. — Вот сегодня не выспалась — и все, не сяду за руль, хоть ты меня стреляй.

— Это правильно, — солидно говорил Сережа. — Это очень серьезно. С недосыпу за руль нельзя.