Журавль в небе

Тамара шагнула в калитку, почти полностью скрытую кустами шиповника, закрыла ее за собой и как заговоренная пошла за шустро семенящей бабулькой, на ходу бормоча, что ей ничего не надо, и с изумлением оглядываясь вокруг. Еще бы ей было не изумляться: такого роскошного, такого богатого, такого идеально ухоженного сада она в жизни не видела. Некоторые деревья она узнавала — яблони, груши, сливы… А это белая акация, сто лет она не видала белой акации… А это что?

— Маньчжурский орех, — с нескрываемой гордостью сказала бабулька, остановилась рядом с Тамарой и задрала голову, придирчиво всматриваясь в густую крону огромного дерева. — У меня их три, ореха-то этого. Это еще Иван сажал, когда сыны рожались. По одному на каждого. Да… А когда девки — тогда яблоньки. А потом уж для внуков сажал, и просто так. Любил он сад — страсть просто. А для правнуков ничего не посадил, не дождался он правнуков-то. Старший наш вместе с отцом садом занимался, и сейчас занимается, когда приезжает. Только редко приезжает, некогда ему, он у меня на профессора выучился, в самой Москве работает. Я вот не пойму: Алеша-то мой по садам профессор, а какие в той Москве сады? В телевизоре показывают — так только асфальт один, да столбы какие-то, да камень неживой. Никаких там садов. Я уж ему говорю: приезжай, мол, домой, и жену привози, и детей — всем места хватит. А то построиться можно, вон рядом усадьба брошенная. А с другой стороны — так и все три брошенные. И сажай сад, какой тебе хочется. И за отцовским садом приглядывал бы. Нет, говорит, нельзя им тут поселяться — работы для детей никакой нет. А как же нет? Вон сколько работы, только успевай поворачиваться. Спасибо, внуки помогают, они у меня хорошие получились, удельные, не забывают бабку. Так ведь тоже не близко живут, а разве ж сюда из города наездишься? У них там и работа, и все, а ко мне — это когда отпуск. Скоро уж съезжаться начнут, две дочки — через неделю, внуки — с июля, остальные — в августе.

— Сколько ж у вас детей? — спросила Тамара уже не для вежливости, а с острым интересом к этой случайно встреченной бабульке, к этой в общем-то чужой и странно близкой, странно понятной судьбе. — И у всех — свои дети, я правильно поняла?