Журавленок и молнии

– Говорите, – сухо сказал король. – Но о том, чтобы миловать, не может быть и речи.

– Ваше величество! Вы великий и мудрый король, – начал министр, прижимая к парадному камзолу растопыренные сардельки. – Посудите сами, мог ли я узнать принца со спины, когда он… гм… несколько торопливо покидал мой сад. Вы изволите видеть, что его высочество сейчас не в придворном платье. Он своей одеждой ничем не отличается от других юных подданных вашего величества… И даже ухо, за которое я… слегка придержал его высочество, такое же, как и у остальных детей королевства. Мог ли я подумать? Это ухо… да простят меня ваше величество, ваше высочество и господа министры, даже… гм… не совсем вымытое. В точности как у любого мальчишки…

Кое-кто из членов Государственного совета неприлично хихикнул.

Принц гордо сказал:

– Неважно, чье ухо. Вы забыли, что мой дед, король Эдоардо Пятьдесят Третий, Добрейший, запретил взрослым хватать детей за уши, раздавать подзатыльники и вообще обижать маленьких! Это государственный закон. А тем, кто спорит с государственными законами, грозит отсечение языка. В некоторых случаях – вместе с головой.

Папа-король почему-то слегка покраснел, а министр еще сильнее прижал к камзолу сардельки.

– Ваше высочество! Вы развиты не по годам и прекрасно знаете законы. Но ведь есть и закон, который оберегает собственность. В том числе и яблоки в садах жителей королевства!

– А кирпичи? – в упор спросил принц.

– Что… кирпичи? – тихо сказал министр.

– Желтые, – сказал принц.

– Какие… желтые… – прошептал министр Унутренних дел и стал белым.

– Те самые, которыми вымощены дорожки в вашем саду, – сказал принц. – Те, из которых построен гараж для вашего нового автомобиля. Те, которыми облицован ваш фонтан. Очень уж они похожи на те, которые зимой исчезли со строительства городского плавательного бассейна для ребят. Я сегодня посмотрел, так прямо в точности такие же. Может быть, поэтому вы и не любите пускать посторонних в ваш сад, господин министр?

Министр Унутренних дел покрылся потом, похожим на стеклянные бусины.

– Та-ак… – сказал премьер Гран-Градус. – А вы, господин Ганц-Будка, рассказывали что-то про грабителей из-за границы.

– Та-ак… – сказал министр Медных и Серебряных денег. – Это был убыток на четыре с половиной тысячи монет.

– Та-ак, – сказал король и поднялся опять. – Эй, стража!

Министра-жулика решили немедленно посадить в тюрьму. И держать там, пока не перевоспитается.

– Ваше величество, – взмолился он. – Можно хотя бы попрощаться с женой и взять с собой транзисторный телевизор?

– Попрощаться можно, – сказал король. – А насчет телевизора номер не пройдет… Господин премьер, дайте ему с собой в темницу старый граммофон и пластинку с песней "О великая Унутрия, ты прекраснее всех стран!" Может быть, этот древний гимн скорее перевоспитает… унутреннего хапугу… Да прикажите разобрать его гаражи и фонтаны и вернуть кирпичи на строительство бассейна.

– Ваше величество, а куда его сажать? – шепотом спросил министр Медных и Серебряных денег. – Тюрьмы-то нет.

– Как нет?

– Видите ли, ваше величество… Она столько времени пустовала… Вот я и решил пустить ее под гостиницу для туристов. Они почему-то обожают ночевать в старинных казематах с решетками. А государству доход…

– Новое дело! – возмутился король. – Довели страну, даже тюрьмы не стало!

– Жили же до сих пор… – виновато пробормотал министр Медных и Серебряных денег. – Ваше величество, а может быть, его посадить в дворцовое подземелье? Там есть комнатка, где раньше хранились королевские бриллианты. Сейчас, увы, там ничего не хранится…

– Валяйте, – согласился король и повернулся к принцу. – А ты иди учить уроки, герой…"

…Вероника Григорьевна перестала читать и оглядела ребят. Осторожно спросила:

– Ну как?

– Здорово! – сказал Журка.

Другие тоже сказали, что здорово. Только Иринка ревниво заметила:

– Это все про принца и короля. А где же Золушка?

– Скоро будет и Золушка.

Бал

"Вечером король пришел в комнату принца. Юный Эдоардо уже лежал в своей старинной неуютной кровати под бархатным балдахином с кисточками. Но еще не спал. Кровать была громадная, принц казался в ней совсем маленьким, и королю опять стало жаль его.

– Ну что, навоевался за день, герой? – спросил отец.

– Угу…

– А почему такой грустный? – Король присел на краешек постели.

– Не знаю… – вздохнул Эдоардо. Он и в самом деле не знал. Но скорее всего грустно было от вечернего одиночества. Оттого, что не с кем поговорить перед сном и поделиться планами на завтра. Была бы мама… Папа, конечно, иногда заходил по вечерам, но так нечасто…

– Ничего, – смущенно сказал король. – Скоро каникулы, вот уж набегаешься… А если хочешь, давай устроим во дворце детский бал! А?

– Можно, – рассеянно согласился принц, но тут же поморщился:

– Ой, опять в кружева и бантики наряжаться. В школе надоело. Мальчишки дразнятся…

– Что делать, у королевских семей свои трудности, – вздохнул папа-король. – Зато я могу подарить подходящую к твоему придворному костюму шпагу.

– Настоящую?!