Журавленок и молнии

Нарастающий топот разогнал тишину переулка. Журка дернулся и направил автомат. Горька на отчаянной скорости влетел в тупик, а за ним — пять или шесть мальчишек. Горька пригнулся, бросился к ящикам, скрылся с линии прицела. А противник был — вот он! И Журка нажал спуск.

Новая батарейка рванула в автомате мотор трещотки. Красная лампочка заметалась в белом пластмассовом стволе. Горька оказался рядом, тоже схватил автомат, дернул рычаг пружинного механизма. Потом вскочил, толкнул от себя ящики. Они посыпались, открыв засаду, Журка тоже вскочил.

Они стояли рядом, и пластмассовые автоматы с ревом и треском бились у них в руках.

Что и говорить, победа была полная. Те, кто гнался, даже не пытались открыть ответный огонь. Они стояли перед ящиками растерянной кучкой и обалдело смотрели на прыгающие автоматные стволы. Потом высокий парнишка в черной морской пилотке сплюнул и что-то сказал.

Журка наконец перестал жать на спусковой крючок. Горька тоже. В наступившей тишине парнишка в пилотке (Журка понял, что это Егор Гладков) повторил с усмешкой:

— Хватит уж трещать-то. Развоевались, будто нас целая дивизия…

— Чья взяла? — жестко спросил Горька.

— Герой. Красиво сделано, — сказал Егор.

Но в голосе его не было признания Горькиной победы. Он смотрел насмешливо. Спросил небрежно:

— Значит, союзника нашел?

— А что? — ощетиненно отозвался Горька. — Разве нельзя? Все по правилам.

— Это точно. Правила ты знаешь, — опять усмехнулся Егор. И сказал: — Пошли отсюда. А то еще сторож прибежит, от него не отстреляемся…

Непонятно было, кому он это сказал: только своим или Горьке с Журкой тоже? Но, когда ребята двинулись из тупика, Горька торопливо выбрался из-за ящиков. Журка за ним…

Они все прошли на пустырь, где среди высокой травы и лопухов лежало несколько бетонных блоков. Журка уже знал, что когда-то один здешний жилец задумал строить посреди пустыря капитальный гараж, но ему не разрешили.

Егор приложил к бетону ладонь — сильно ли остыл за ночь? Неторопливо сел. И четверо его друзей тоже сели на треснувший блок. Больше места на блоке не было, и Журка с Горькой остались стоять среди влажной травы. То ли случайно это вышло, то ли не совсем случайно. И хотя были они победители, получилось, что стоят перед своими противниками, будто пленные и в чем-то виноватые.

— Ты внук Юрия Григорьевича? — спросил Егор.

— Да, — хмуро сказал Журка и шевельнул на груди автомат.

— Ясно… А он что? — Егор с насмешкой кивнул на Горьку. — Уже в друзья к тебе записался?

Журка смотрел на Егора, но все равно заметил, почувствовал, как напрягся в беспокойном ожидании Горька. Наверно, испугался, что Журка ответит: «Да нет, мы просто так…» Но было уже не просто так. Потому что был вчерашний вечер, Горькина печальная доверчивость, просьба о защите. А сегодня — надежная веревка, которую он заботливо обмотал вокруг Журки. И еще — как они плечом к плечу, с автоматами навскидку… И Журка сказал с дерзкой ноткой:

— Да. А что?

Егор лениво улыбнулся. У него было узкое умное лицо и острые глаза: сразу видно, что это командир.

— Ничего… — сказал Егор. — Дело ваше. Только ты смотри, это друг такой…

— Какой? — негромко и напряженно спросил вместо Журки Горька.

— А такой! — звонко и бесстрашно врезался в разговор белобрысый мальчишка в порванной голубой майке (небольшой, класса из третьего). — Как заяц. Тогда всех припутали за то, что костер жгли, а ты заныл: «Я не жег, я потом пришел…»

— Дак я же правда потом!

— Ну, точно. Опять все по правилам, — усмехнулся Егор.

И остальные негромко засмеялись.

Их было пятеро. Кроме Егора и пацаненка в порванной майке, еще худой веснушчатый мальчишка с большим насмешливым ртом и два брата, очень похожие друг на друга, русые, круглолицые, спокойные и молчаливые. Веснушчатый (звали его, кажется, Митька) вдруг спросил у Журки:

— А ты хоть знаешь, почему он от нас бегал? Он пакет с паролем не доставил!

— Дома отсиделся! — добавил мальчишка в майке.

— Да знаю я, — решительно сказал Журка. — Пароль — это игра. А если бы он ушел из дома, его бы… ему бы знаете как досталось! Это уже не игра.

— Вот и получается, что струсил, — заметил старший из братьев. — А если бы по правде война? Там еще не такие опасности…

— Ты, Сашка, не путай, — сказал Горька. — Если война, там все по-другому. И отец бы у меня дома не сидел, меня бы не караулил…

Младший брат посмотрел на старшего и сказал не сердито, а будто жалея:

— Все равно ты, Горька, дезертир.

— Сам ты… — глупо и беспомощно огрызнулся Горька.

А Журка, глядя на Егора, проговорил:

— Война была понарошке, просто игра. А вы теперь так, будто он по-настоящему дезертир. Это справедливо?

Веснушчатый Митька хмыкнул:

— Только что приехал, а уже справедливости нас учит…

Журка не растерялся:

— Ну и что же, что приехал? Справедливость везде одинаковая.

— Игры зато разные, — сказал старший из братьев. — Ты с нами еще не играл.

— А я в такую игру и не хочу, — насупленно отозвался Журка. — Что за игра: людей расстреливать…

— Не нравится? — спросил Митька.

— Не нравится.

Егор задумчиво посмотрел на Журку и возразил миролюбиво: