Журавленок и молнии

— А что делать? Если играешь, надо стараться, чтобы похоже было на настоящую жизнь. А в жизни тоже не все нравится.

— Нет, в жизни не так, — упрямо сказал Журка и подумал о черных молниях. — Там, если что-нибудь плохое случится, то уже некуда деваться. А игру можно выбирать, какую хочешь.

Егор вдруг откинулся назад, сладко потянулся и засмеялся. Сказал уже совсем по-другому, вроде бы без насмешки:

— Умные слова полезно слушать. Давайте выберем футбол. Все равно мы уже перестрелянные, воевать не можем. Давайте вызовем «Тигров» на матч века.

— Они нам наклепают, — хмуро возразил Горька.

— Если опять будешь сам водиться, пасовать не захочешь, — вредным голосом проговорил Сашка в голубой майке.

— Ну, хватит вам, — остановил Егор. И деловито спросил у Журки: — Ты в футбол как?

— Я — так себе, — честно сказал Журка. — Редко играл. Даже и не очень люблю.

— Все равно. У нас команда неполная. Сможешь?

— Ну, если надо…

— Эй, вояки, Капрала не видели?

Это крикнул от края пустыря какой-то парень с велосипедом.

Все разом оглянулись. Егор медленно сказал:

— Нам его видеть — какая радость?

— А какая печаль? — насмешливо откликнулся парень.

— Ни то ни другое, — ровно объяснил Егор.

— Зря-то не скреби… — сказал парень. И уехал.

— Их величество Капрал еще, небось, дрыхнут, — проговорил Митька. — Они поздно ложатся, дел много…

Егор пренебрежительно зевнул, встретился с Журкиным вопросительным взглядом и разъяснил нехотя:

— Это из другой компании…

— Из «Тигров»?

— Нет… «Тигры» — это наши же ребята, мы с ними играем. А у Капрала игры свои… Доиграется когда-нибудь.

Договорились, что встретятся после обеда и тогда все уточнят насчет футбола. А пока разбежались — кто завтракать, кто досыпать. Было около семи часов. Горька пошел проводить Журку до крыльца.

— Ой-ей. — вдруг сказал Журка.

— Что? — испугался Горька.

— Я позвоню, а меня спросят: «Как ты оказался на улице?» Дверь-то на замке.

— Ой… да… — Горька озадаченно остановился. — А если сказать про веревку? Влетит?

— При чем тут «влетит»… Сначала у мамы будет инфаркт.

— А может, они еще спят? И мама, и отец…

— Ну и что? Думаешь, ничего не поймут спросонок, когда позвоню?

— А зачем звонить? Можно же и обратно через окно. Тогда ничего не заметят.

Журка заколебался:

— Не забраться мне без тренировки. Это же не вниз…

— Ты что, по деревьям не лазил?

— Почти, — признался Журка. — Один раз только, да и то невысоко.

— Ну ничего, я помогу.

К своему удивлению, Журка стал подниматься без большого труда. Только страшновато было. А Горька, будто заведенный, двигался сзади и приговаривал:

— Давай-давай, ничего… Уже скоро.

Иногда подталкивал Журку ладонями в пятки.

Наконец Журка лег животом в развилку, отдышался, успокоил беспорядочную стукотню сердца и, обдирая коленки, поднялся на ноги. Тут же втиснулся рядом Горька.

После подъема перелет в комнату казался совсем не страшным. Журка взялся за веревку с узлами, натянул.

— Может, обвяжешься? — осторожно спросил Горька.

— Да ну, чепуха…

Федот по-прежнему сидел на карнизе — и неодобрительно поглядывал на мальчишек. Журка показал ему язык и оттолкнулся от тополя.

Опять охватила Журку страшноватая радость полета, окно стремительно придвинулось, подоконник мелькнул под ногами и ушел назад, и Журка увидел раскрывшуюся дверь и громадные глаза перепуганной мамы.

Он выпустил веревку и брякнулся на пол посреди комнаты. Крепко брякнулся. Посидел, поднял на маму нерешительные глаза и сказал:

— Доброе утро…

После завтрака неожиданно пришел Горька. На этот раз через дверь. Принес Журкин костюм и автомат. На Горьке была новая пестрая рубашка и потрепанные внизу, но отглаженные брюки. Очевидно, он подготовился к «официальному визиту».

Мама сдержанно поздоровалась с Горькой и спросила:

— Значит, это твоя идея устроить воздушные полеты на уровне третьего этажа?

Горька не смутился. Мельком глянув на виноватого Журку, он поведал, что идея общая: его и Юрия Григорьевича, а веревку он, Горька, примотал к суку толщиной в пушку, сделал там пять витков и затянул тремя морскими узлами. Скорее сам тополь сломается пополам, чем треснет сук, развяжется узел или порвется капроновая альпинистская веревка. Журка робко добавил, что для полной безопасности можно сделать еще страховочный пояс, как у верхолазов. Горька громко одобрил эту мысль и пообещал, что не только Журка, но и он сам этим поясом будет пользоваться с охотой и радостью.

Мама хотела что-то возразить, но тут ее окликнул из комнаты папа, и она ушла.

— На улицу выйдешь? Мячик попинаем для тренировки, — предложил Горька.

— Потом. Сначала мне надо… к одному человеку. Я обещал.

— А что за человек?

— Ну… девочка одна. Знакомая.

Горька смотрел спокойно. Даже самой капельки насмешки не было в его глазах. Было только сожаление, что Журка не может идти с ним пинать мячик.

— А хочешь, пойдем со мной, — вдруг сказал Журка.

В самом деле, почему бы не пойти к Иринке вдвоем? А потом можно вместе в парк или еще куда-нибудь.

— Пойдем, — сразу согласился Горька. — Отец до обеда на работе, я пока вольный.

И они пошли. Но у Иринкиного дома Горька вдруг придержал шаги. Сказал настороженно: