Журавли над школой

— Погоди-ка! — остановил его отец. — Что это ты сразу раскуксился? Нельзя так быстро сдавать позиции. Поди сюда. Я, кажется, нашел выход из положения.

Но Вовка знал, что, если предстоят учения, к отцу лучше не приставать со своими просьбами. Поэтому вернулся он неохотно и встал в дверях, небрежно прислонившись плечом к косяку. Так он стоял, пока Зимин торопливо рылся в книжном шкафу, перебирая и отбрасывая в сторону папки и книги.

Наконец он достал с полки старую с голубыми тесемками папку и улыбнулся обрадованно:

— Это может выручить нас обоих.

Он поманил сына к себе, они снова уселись на диван, и Вовка уже заинтересованно заглянул в развязанную отцом папку.

— Вот здесь, — хлопнул Зимин широкой ладонью по крышке папки, — я по свежим еще следам записал все, что знал о мальчишке, с которым случайно свела меня судьба в годы минувшей войны. Так что, — Зимин поднял папку высоко над головой и торжественно опустил в протянутые Вовкины руки, — вручаю тебе по наследству сей скромный труд. Ребятам тем было примерно столько же лет, сколько сейчас тебе. Если будут вопросы — после учений я в твоем распоряжении.

Вовка, прижимая драгоценную папку обеими руками к груди, с благодарностью смотрел на отца. Такого подарка он не ожидал.

— Спасибо, папа, — справившись с волнением, вымолвил он.

— Ну, чего там, — махнул рукой Зимин. — Я даже рад, что вспомнил о ней. Только смотри, чтоб эта папочка не отвлекала тебя от уроков. Я полагаюсь на твое благоразумие. Понял?

— Да, да, понял, — машинально ответил Вовка и побежал к себе в комнату.

С радостным волнением развязал он шелковые тесемки и перелистал пожелтевшие от времени страницы рукописи. Ему не терпелось поскорее встретиться со своими сверстниками времен войны, с теми, на чью долю выпали тяжкие испытания. Ему хотелось понять, как же выдюжили они, где нашли силы. Вовка вгляделся в заглавную страницу:

«Этот парень поразил меня с первой же встречи. Подвижной, нетерпеливый, он не признавал компромиссов и страстно рвался в бой, в самое пекло. Если он что-нибудь задумывал, то тут же приводил в исполнение. Большого труда стоило убедить его поостеречься. Я думаю, он был так зол на фашистов, что ненависть к врагу постоянно клокотала в его груди. И глаза, большие, неспокойные, метали молнии. Как-то я сказал:

— Ты бы не лез на рожон, Петька. Не ровен час, схватят тебя фашисты.

Он сверкнул глазами, отвернулся, недовольный, и буркнул:

— А чего мне бояться? Я дома. Нехай они боятся.

Иногда он принимался рассказывать. О своих друзьях-товарищах, о детских шалостях, о рыбалке на реке Тетерев, об играх, которые сами же они выдумывали. Потом вдруг замолчит, насупится, скажет:

— Полицай у нас в Коленцах дюже лютый. Надо бы его проучить. Да командир на операцию не пускает. Эх! — и махнет в сердцах рукой, и пойдет прочь от землянки.

Уже после войны я записал все, что помнил о нем и его друзьях по его рассказам, что знал по личным встречам и наблюдениям. Эти свои заметки и отдаю на суд читателей. Две первые главы о детстве, думаю, позволят лучше понять Петьку и его товарищей».

Вовка вздохнул, перевернул страницу и углубился в чтение.

ЧЕМ СОМЫ ПАХНУТ

В то утро Петька проспал. Казалось, еще недавно слышал, как мать гремела в сенях ведрами. «Корову доить пошла», — сквозь сон сообразил он и повернулся на другой бок. А когда открыл глаза, лучи солнца уже пробивались сквозь щели сарая.

В калитку нещадно барабанили. Это Вася Кириленко, дружок. Иначе Шарик не заливался бы таким добродушным лаем.

Петька кубарем свалился с сарая.

— Ты что же? До света обещался зайти, — упрекнул его Вася. Его обычно спокойные карие глаза гневно горели, чуть припухшая нижняя губа сердито подергивалась.

Вчера вечером они поставили перемет на самом добычливом месте реки. И собирались пораньше снять богатый улов. А теперь могли мальчишки созоровать. Отрежут перемет, и ищи виноватого. Никто ж не признается.

— Ладно, успеем, — попытался успокоить друга Петька. — Бежим.

И, отбрасывая голыми пятками пыль, они пустились к реке. Не раздумывая, прыгнули с обрыва на заболоченный луг. За ними на еще не просохшей от росы траве остался свежий блестящий след.

— Вечером я два крючка гольцами насадил, — на ходу торопливо объяснял Вася. — Если сом возьмет, утащит.

— Не возьмет! — успокаивал Петька, прибавляя шагу.

Солнце уже позолотило стволы сосен. Петька оглянулся на лес, вплотную подступавший к селу, горестно вздохнул:

— Эх, грибы пошли. Вчера Алешка, братеник, полную корзинку принес.

— Если сом хватит… — тянул свое Вася.

Их мальчишеские интересы не всегда совпадали. Вася ни на что не променял бы рыбалку. Река — его страсть. А Петя никак не мог поделить свою любовь между рекой и лесом. Редко деревенским ребятишкам выпадает такое счастье, чтобы в селе были и река и лес. И все рядом, в двух шагах от дома. И какая река! Тетерев. Звучнее и поэтичнее название вряд ли придумаешь. А лес! Сосновый, густой, пропахший смолой. Зайдешь как в дворец сказочный. Тишина обступит тебя со всех сторон. И только дятел напомнит, что ты не один: «тук-тук-тук!»