Журавли покидают гнезда

Она сидела одна перед накрытым столом, и в памяти ясно оживали далекие дни детства, когда она была окружена любовью и заботой своей матери. А потом — долгие годы разлуки: учеба, рудники Урала, Сибири, революция… Где же теперь мама? Знает Синдо, как не хотелось ей покидать Россию, но пришлось покориться отцу, пожелавшему бежать из России, когда в Приморье была провозглашена власть Советов. А брат Хагу?.. Могла ли Синдо предполагать, что он окажется самым лютым ее врагом… Каждый раз, когда Синдо думала о нем, ей становилось не по себе. Она постоянно ощущала свою вину перед ним. Родная сестра выдворила его из хутора. Знала она, что рано или поздно их дорожки скрестятся и эта встреча может оказаться последней.

Ир с товарищами вернулся из бани в хорошем настроении. Солдатская форма, рассчитанная на дюжих русских парней, висела на нем и на других, как на вешалке. Однако они чувствовали себя в этой одежде куда лучше, чем в своих рваных шароварах и ватниках. И башмаки совсем не подходили к их маленьким и узким ногам, поэтому были связаны поперек онучами. Синдо видела это, но не сделала замечания и только скрыла улыбку.

— С легким паром! — сказала она, приглашая всех к столу. — Ну как? Нравится вам русская баня?

— Еще бы! — воскликнул Бонсек, усаживаясь рядом с Мансиком и Иром. — Мы, кажется, до костей отмылись. Даже легче стали наполовину.

— Теперь налегайте на щи и картошку, чтобы вес набрать, — улыбнулась Синдо. — Боец должен быть сильным и ловким.

— И по возможности — умным, — вставил Бонсек, погладив широколицего Мансика по голове. — С весом-то у него в порядке.

— А у тебя, к сожалению, и с этим туго, — ответил Мансик серьезно, с сочувствием поглядев на Бонсека.

— Вес дело наживное, — сказал Бонсек. — Он прибавляется даже от картошки, а вот с этим, — он снова погладил Мансика по голове, — дело посложнее: сколько матушка отсыпала в горшочек, столько и хранится.

Все смеялись, один Гирсу сидел хмурый, уставившись глазами в пол.

— А что же вы не идете к столу? — обратилась к нему Синдо.

— Я не голоден, — ответил Гирсу.

— Как же это? — удивился Бонсек. — Вы что, паром напитались? Ели-то мы, поди, вместе. Дай бог памяти — когда это было!

— Ну, чего пристал? Сказано — не хочу, не ясно, что ли? — сердито отозвался Гирсу. — Сиди и трескай, если лезет тебе еда в глотку. А мне что-то не лезет.

Синдо невольно поглядела на Ира, который, на удивление ей, никак не среагировал на грубость Гирсу и сидел спокойно, пожевывая хлеб. Это было внешнее спокойствие. За время пути он успел глубже понять Гирсу с его своенравным характером, поэтому не обострял с ним отношений и терпеливо сносил его грубости даже в тех случаях, когда тот явно шел на скандал. Ир знал, что этот человек способен на многое, верил в его добропорядочность, храбрость.

— Гирсу у нас не чужой гость, — сказал он дружелюбно. — А вот Синдо мы должны поблагодарить за этот обед и попросить разделить его с нами.

И хотя в штабе Синдо ждала работа, ей хотелось еще побыть здесь, узнать побольше о Корее — родине далеких предков, где она ни разу не была. Хотелось и самой рассказать о создавшейся обстановке в крае. И она осталась.

* * *

С тех пор как братья Мартыновы уехали на поиски лошадей и фуража, прошло два дня. Синдо знала, что где-то неподалеку лютуют по хуторам банды белоказаков и кулаков, к которым, возможно, пристал и ее брат Хагу. Встреча с ними не сулила ничего хорошего ни братьям Мартыновым, ни ей со своими необученными корейцами.

Оставалось одно — отправить Ира в Приморье, где проживает много корейцев. Может быть, удастся ему собрать людей. Но как к этому отнесется сам Ир. Согласится ли он пойти в логово врагов после своей неудачи в Корее? Однако времени на раздумья не было, и она решила поговорить с ним.

Ира новое поручение ошеломило. Он не думал о том, что поджидало его в Приморье, он был взволнован доверием Синдо. Вероятно догадываясь о причине его растерянности, Синдо подошла к нему и, опустившись с ним на приступок крыльца, сказала словами поэта Ян Саена:[43]

Как бы гора ни была высока,
Все же над нею плывут облака.
Упорно идущий вверх
Достигнет однажды ее вершины…
Но не поднимется наверняка
Тот, кто твердит: гора высока.

Ир улыбнулся.

— Я знаю эти строки. За их прочтение я был отстранен от работы в гимназии. Администрации показались стихи крамольными. А ты откуда знакома с поэзией Ян Саена?

— Раньше в гимназии я увлекалась древней поэзией. Теперь многое позабылось. А вот стихотворение поэта семнадцатого века Тен Минге[44] я, пожалуй, никогда не забуду. Может, и ты его знаешь:

Ветки цветущих вишен
Оборваны бурей за ночь.
Вынес мальчишка веник,
Чтоб со двора их выместь…
Оставь их: и под ногами
Цветы остаются цветами.