Журавли улетают на юг

Солнце перевалило уже на вторую половину дня, и лучи его теперь прямо в упор освещали берег. Оттого особенно отчетливо выделялись на нем погнутые и потрепанные бревнами во время скатки кусты однолетних березок, серые обломки прокладочных жердей и покатов и острые камни, на гранях которых налипла сбитая с бревен кора.

Александр открыл дверь шире, вышел на бревна. Здесь все было в движении. Скрипя, крутилось васильяново колесо - ворот, так названный по имени изобретателя. Наматываясь на его барабан, полз толстый смоляной канат. Волокушные цепи звено за звеном опускались в воду. Стальные тросы, извиваясь как змеи, скользили вдоль пучков бревен. Уткнувшись носом в угол плота и выбрасывая из-под кормы бледно-зеленую пузырчатую пену, работал катер. Мелкая дрожь сотрясала головку плота.

Как цветы на весеннем лугу, повсюду пестрели яркие платки. Пунцовые от жаркой работы, ложась всей грудью на спицы васильянова колеса, девушки шаг за шагом двигались по кругу. Другие, по нескольку человек вцепившись железными крючьями в звенья цепей - огромных, каждое звено по полпуда, ухая и подпевая, рывками подтаскивали их к кромке плота и сбрасывали в воду. Третьи, надев широкие брезентовые рукавицы, волокли блестящий стальной трос.

У каждой реи стояли тоже девушки, и девушки же толпились в самом дальнем конце плота - на корме.

В этом потоке осмысленного, слаженного труда, в цветнике ярких платков и кофточек только два человека стояли неподвижно, как центр, вокруг которого вращалось все: Евсей Маркелыч и Петр Федорович Горячев. Коротко и властно отдавали они распоряжения, и, покорные их воле, двигались тяжелые цепи, тросы и канаты.

- Эй, на катере! - крикнул Петр Федорович, и голос его прозвучал отрывисто и резко. - Кончай работать, отходи!

Катер тотчас отвалил, описал на воде широкий круг и устремился к корме плота.

Многие из девушек Александру были знакомы, он их видел вчера.

Он узнал юных сестер Надю и Груню, на вечеринке все время не разлучавшихся друг с другом. И здесь они стояли рядом, направляя ломиками бегущий вдоль плота трос.

Узнал Ксению, высокую рябоватую девицу с сурово нахмуренными бровями. Она и на празднике держалась как-то на отшибе, ни с кем не сближаясь. Иногда Ксения пела со всеми песни, выходила плясать, но все это делалось так, чтобы окружающим было понятно: она не участвует в общем веселье, а веселится только для себя и так, как ей хочется.

У васильянова колеса он увидел еще трех девушек: Полю, Лушу и Фиму. Александру вчера рассказывали, что мать Луши служит плановиком в леспромхозе; добилась, чтобы дочь взяли в бухгалтерию ученицей, а Луша, проработав меньше года, подала заявление: не хочу сидеть в конторе, переведите на сплав, там люди нужнее.

По другую сторону ворота, упираясь в спицу колеса обеими руками, шла по кругу Ирина Даниловна, женщина лет тридцати восьми с тихим, задумчивым лицом. Вчера она была в черном шелковом платье, а голова повязана таким же черным платком, с крылатым узлом на затылке. Теперь она шла, откинув назад непокрытую голову - черные волосы упали на плечи, - шла по кругу с той же ласковой, задумчивой улыбкой. Только сегодня на ней была надета вылинявшая солдатская гимнастерка.

Александр искал глазами Варю. На вечере она ему понравилась больше других девушек. Чем - он и сам не сказал бы. Он с ней и перемолвился всего двумя-тремя словами. Пригласил потанцевать краковяк и удивился, услышав в ответ, что она не умеет. А вслед за этим, когда гармонист заиграл вальс, Варя сама подхватила его и, чуть пристукивая каблучками, завертелась так легко, что Александру показалось - они оба поднялись над землей и плывут в воздухе. С последним тактом вальса Варя скользнула от него и убежала. Потом она появлялась то в одной, то в другой группе девушек, а к нему не подходила...

На кичке, где вертелось васильяново колесо и громоздились цепи, Вари не было. Александр посмотрел на вахтенных, стоявших у рей, - там ее тоже не было. Он подумал: нет и среди тех девушек, что впятером тащили конец толстого, сверкающего на солнце троса. Александр не видел их лиц, но Варю, конечно, он сразу узнал бы. Ну что ж, не всем же девушкам, что жили в поселке, плыть на этом плоту...

Чтобы окинуть весь плот взглядом, Александру понадобилось только несколько мгновений. Он сделал движение помочь ближним к нему девушкам. Но в этот момент рабочий шум и галдеж на кичке смолкли и наступила тишина. Все замерли на своих местах в ожидании чего-то торжественного. И тогда Петр Федорович нагнулся к бабкам - двум очень толстым бревнам, на полметра возвышавшимся над головкой плота, и быстро стал сбрасывать трос, восьмеркой намотанный на них.

- Эх, ты! Смотри, руку! - крикнул Евсей Маркелыч.