Журавлик - гордая птица (СИ)

— Ты спрашиваешь про роддом? — процедила Белла, скрипнув зубами от боли, когда новая схватка настигла её примерно через пять минут. — Есть. И довольно приличный. Так говорят, по крайней мере.

— Ну да, ну да, точно. Прости, мой русский язык не так совершенен, как иногда кажется, — бормотал Эммет, держа Изабеллу за руку. В речи его, видимо, от волнения сейчас особенно чувствовался акцент.

Потом, растерянно покачав головой, Эм продолжил, шепча теперь себе под нос:

— Эд, какой же придурок! Это ты сейчас должен быть на моём месте. От твоих слов она должна сейчас чувствовать себя спокойней и уверенней. А ты сбежал, не узнав самое интересное…

Сквозь дымку боли от очередной схватки до Беллы вдруг дошёл смысл слов Эммета: парень, конечно же, догадался, чей это ребёнок. Он мог запросто проговориться брату и своим родителям. А этого она допустить никак не могла. Её вдруг накрыла неожиданная злость, подстёгиваемая болезненными ощущениями.

— Эммет Каллен! — рявкнула девушка так, что Эм подскочил на месте и чуть не свалился с диванчика. — Мне плевать, что ты знаешь о том, кто отец моего ребёнка! Мне плевать, что до тебя никак не дойдёт, что я на самом деле РОЖАЮ! Но если ты хоть словом обмолвишься об этом Эдварду и кому—то из своих родных, мало тебе не покажется!

— Но… как же?

— Я сказала, не смей! — шипела Изабелла, тяжело дыша. — Восемь с лишним месяцев назад твой брат сделал свой выбор, уйдя, не поговорив со мной. Он просто… Просто исчез, оставив жалкое письмецо, в котором запутанными фразами попытался донести до меня одно: мы слишком разные.

— Мы из разных стран, — девушка остановилась, переводя дыхание. — Мы из разных миров. Меня бы это не испугало. Он же посчитал это достаточно веским аргументом, чтобы наплевать на то, что было между нами. А ещё там был какой—то бред о том, что я не рассказала ему всей правды о себе. И это сильно смахивало на лишний повод отвязаться от глупой, надоедливой Беллы… Когда—то я поклялась себе, что смогу воспитать сына одна, что я справлюсь. И обещание своё сдержу. И это — мой выбор! Ты меня понял?!

— Понял. Ты только успокойся, — Эм поднял руки вверх, желая показать, что сдаётся под столь эмоциональным напором девушки.

— Это мальчик? — вдруг спросил он, тепло глядя на корчившуюся в очередной схватке Изабеллу и улыбнулся, когда та кивнула, смахнув катящиеся слёзы. — Мой племянник…

Договорить он не успел, потому что подоспели несколько медсестёр с каталкой. Уложив на неё Изабеллу, они поспешили к лифту, намереваясь перевести роженицу в корпус, где находился родильный дом. Татьяна Тимофеевна семенила следом, зорко следя, чтобы каталку, на которой лежала её внучка, везли осторожно. Им вслед смотрел Эммет, грустно качая головой и думая о том, как несправедливо, как неправильно обошлась с этой девочкой жизнь. Он уже знал, что примет и будет уважать решение Изабеллы оставить рождение ребёнка в тайне. Эм понимал, что это её право — не делиться такой новостью с тем, кто поспешил отвернуться от девушки и в результате потерял шанс обрести своё счастье. Эммет просто надеялся. Надеялся на то, что у Эдварда когда—нибудь хватит смелости вернуться и посмотреть в глаза той, которой он умудрился причинить столько боли. Эм так хотел, чтобы у его брата хватило ума исправить то, что он натворил, уйдя почти по-английски. Он всей душой желал, чтобы наступило такое время, когда Эдвард сможет вымолить у бывшей девушки прощение. И ещё одно Эммет Каллен знал точно: он не оставит своего племянника, что бы Белла не думала на этот счёт.

Вздохнув, парень вспомнил о том, что его родители будут здесь только часов через одиннадцать, чтобы находиться рядом с Энни. А пока он единственный, кто оставался с ней. Поэтому Эм отправился на поиски врача Анны, спеша забрать у него список необходимых лекарств и выпросить разрешение всего на несколько минут посетить реанимационную палату, чтобы хоть одним глазком взглянуть на бабушку.

***

Белла вот уже двенадцать с лишним часов мучилась от схваток, которые со временем стали длиннее и интенсивнее. Роды были долгими и тяжёлыми, как часто случается, когда на свет появляется первый ребёнок. Взмокшая и обессиленная, она сквозь дымку боли слышала слова врача и акушерки рядом с ней: «Раскрытие — примерно восемь пальцев… Сейчас будем тужиться…» И она старалась, изо всех сил напрягая своё измученное тело. Потом где—то рядом: «Ну, вот и головка!» Затем — инструкция: «Давай, мамочка, ещё раз…» Опять сильная боль… А потом, спустя несколько мгновений, её сын наконец увидел свет, закричав во всю силу своих крошечных лёгких.

— Ух ты, горластый парень, — улыбаясь, заметила молоденькая медсестра, стоявшая рядом с врачом и акушеркой. Тёплый пищащий комочек осторожно положили на грудь девушки. Белла почувствовала, как по коже потекло что-то тёплое, пока её мальчик барахтался у неё на груди, двигая ручками и ножками.

— Что это? — прошептала Изабелла пересохшими губами. — По мне что-то течёт…

Акушерка добро усмехнулась.