Журавлик по небу летит

Моя мать с ненавистью смотрела в мое лицо. У меня перед глазами снова все расплылось, и я отвернулась к окну.

– Ревешь! Что теперь реветь? Поздно, моя дорогая! Где твоя Бухарина? У тебя даже друзей нет! К матери бежишь!

А к кому еще бежать? Я пришла к родной матери поплакаться, а получила удар под дых. Я пришла, чтобы меня пожалел самый близкий мой человек, а он плюнул мне в душу. Я получила удар под дых от мужа, а теперь от родной матери. Это смахивало на серию.

– Ты думала, каково взрослому мальчику расти без отца? А?

– Нет! Не думала. – Я сощурила глаза. – Я думаю, как мальчику вырасти без матери!

Я встала из-за стола и пошла к двери. Моя мать побежала за мной.

– Ты куда? – спросила она.

– Домой. – Я надевала туфли.

– А отец? Ты с ним не попрощалась, – голос матери дрожал.

– Ах, да, – усмехнулась я. – Обязательно.

– Ты издеваешься? – На глаза матери набежали слезы.

– Да, – ответила я.

– Над родной матерью?

– У меня больше никого не осталось, кроме тебя, мама.

Моя мать села на подзеркальный столик в прихожей и зарыдала. Безутешно и горько. Я села рядом и обняла ее. Она плакала и плакала, а я ее утешала. А как иначе? Она моя родная мама.

– Обещай мне, что ты не наделаешь глупостей, – попросила она.

– Я что, дура?

– Дура!

– Торжественно клянусь не наделать никаких глупостей!

Мама всматривалась мне в лицо. Внимательно и пристально. Она смотрела в мое лицо, а по ее щекам текли слезы.

– Честно. – Я обняла ее. – Даже не собираюсь. Ни за что на свете!

– Что за шум, а драки нет? – В коридор вышел отец.

– Потом расскажу, – отмахнулась мама. – Иди.

Папа стоял, не двигаясь с места. Глядя на то, как мама вытирает слезы.

– Никто не умер, слава богу, – сказала она. – Все остальное чепуха!

«Чепуха», – сказала я самой себе по дороге домой. И не такое бывает. У меня, слава богу, никто не умер. Но почему мне так плохо, что хуже не бывает? Наверное, потому, что моя прежняя жизнь распалась на куски, и я не знала, что делать.

Я спала, раскинувшись морской звездой в постели с собственным мужем, который был теперь рядом, но не со мной. Я потеряла свою тройную унцию, и мне впервые было тяжело. А под моей новой кроватью затаилась тоска заговорная. Тоска плачущая, рыдающая, заклинающая:

Проходите мои слова во все щели земние, во все омуты глухие.
Возверните следы мужа моего на место обихоженное,
Божьей милостью положенное…

Лиза

К маме зашел Мишкин отец. Я открыла дверь и не узнала его. Вернее, узнала, но он изменился. Сильно изменился. Взгляд решительный, но невеселый, лицо уставшее и больное. Под глазами мешки, и морщинки у глаз смотрят вниз. Его глаза давно перестали смеяться.

– Лиза, здравствуй, – без улыбки сказал он. – Мама дома?

Я молча подвинулась, он прошел мимо. Я не сказала ни слова, не кивнула, а он пошел сразу туда, где мама. В мою комнату. Даже не спросив. Он закрыл за собой дверь, но мог и не закрывать. Я сбросила шлагбаум, как говорит Мишка, но не потому, что мне все равно, и не потому, что меня это злит. Просто я чувствую, что все изменилось. И я изменилась, но как, не пойму. У меня все время меняется настроение. Взлетает и падает, как американские горки. Я то плачу, то смеюсь, то плачу и смеюсь одновременно. Мне то хочется назад, во времена до переезда Прокопьевых, то стать скорее взрослой и уехать, куда глаза глядят. Но я не сделаю этого по одной простой причине. Я люблю свою маму, и у нее никого нет, кроме меня, и кроме меня, ее некому защитить. Хотя у нее сильный характер, я недавно это поняла. После истории с папой. Но даже сильный может сломаться, если он остался совсем один. Это поймет любой дурак. Даже такая салага, как я.