Журавлиная ночь

…Пока Герм Ферх говорил, поезд незаметно тронулся — и поехал, плавно набирая скорость. За перекрёстком, над которым он прошёл по мосту, стала открываться панорама новой улицы, строившейся на последнем свободном отрезке внешнего объездного кольца города. Один дом (простого кирпично-оранжевого цвета, но явно уже завершённый строительством) был заселён, и на нём была табличка с названием улицы — но с такого расстояния прочесть было трудно. Герм Ферх почему-то сразу не сообразил перейти на телескопическое зрение — а потом, когда поезд уже отъехал, смог различить лишь первые буквы: «X» и «Р». А улица с домами в разных стадиях строительства — уже уходила вдаль, под острым углом к линии скоростной дороги…

«Странное совпадение… — подумал Герм Ферх. — Хотя у нас не принято называть улицы именами погибших…»

— Ассоциация с именем Хай Ри? — чуть повернувшись к нему, догадался попутчик. — Правда, я не успел рассмотреть на телескопическом, какое там название.

— И я не успел, — признался Герм Ферх. — Но откуда…

— А я всё сомневался: ты ли это? — признался и попутчик. — Не хотел спрашивать. Но это же ты — Герм Ферх, верно?

Герм Ферху совсем не нравилось, когда его так неожиданно узнавали в самых разных местах. Но в поезде дальнего следования всё равно пришлось бы поддерживать разговор…

— Да, я, — подтвердил он. — И после того случая за пределами Земли пока больше не был… Работал на междугородном автобусе, потом — на грузовых авиарейсах. А окончательно определился с профессией — только после эвакуации сектантов… Да, я и там был, — ещё подтвердил Герм Ферх, видя удивление соседа. — Что делать, так бывает и у нас, киборгов. Не всегда задатки и основные интересы личности известны заранее. А тут ещё — такой случай… А до того я, представь, думал, что уже готов для декретного отпуска… Ну — того, что так называется по исторической причине, как бы в наследство от людей. А в аспирантуру — поступать уже потом. Сознаю, на такое редко решаются киборги, ещё не состоявшиеся профессионально — но мне казалось, что я готов, — повторил Герм Ферх. — И у меня даже был чертёж внешности моего будущего сына. Но после того случая психологическая комиссия рекомендовала мне подождать — и сперва получить специальность. Хорошо ещё, что моя — позволяет в основном работать дома, вызывая нужные материалы на компьютер. А то другие — например, пилоты дальних рейсов — бывает, ждут с этим до 30–40 лет, когда уже почувствуют, что в какой-то мере уже исчерпали себя в рамках одной профессии. Или всё-таки — становятся родителями заранее, до собственного профессионального становления…

(«И… как это у них бывает? — спохватился Кламонтов. — Я не успел продумать! Хотя… тут уж решать им самим!»)

— …Но это ещё что, — продолжал Герм Ферх. — У нас всё же — не кризис, не перелом всей жизни. Не то, что у людей. Страшно читать: как им приходилось ломать судьбу, бросать профессию, разрываться между семьёй и работой — не говоря о том, что для самого рождения требовалось участие двоих.

— Не слишком ли ты проникся мышлением людей того времени? — переспросил попутчик.

— Что делать, это моя профессия, круг моих интересов, — ответил Герм Ферх. — И как тут не думать, не сравнивать… Даже сейчас человек лишь к 10 годам достигает того уровня развития личности, что киборг — к полутора. И нам, наверно, трудно представить — как нелегко бывает людям с их детьми. А этих детей и не сравнить с теми, что были тогда…

…Львов давно остался позади — и поезд быстро набирал скорость. Близкие деревья уже сливались в сплошную серую пелену — и снег как-то по-особому стремительно сверкал в первых, ещё немного красного оттенка, утренних лучах едва поднявшегося Солнца, вспыхивая на трудноуловимые доли секунды разноцветными искрами… И вдруг из-за деревьев вдалеке появилась — и, свернув, побежала параллельно их поезду линия вредней скорости, на которой они быстро обогнали небольшой грузовой состав из едва ли десятка серебристых вагонов без окон…

— К 10 годам, — повторил попутчик. — До этого мне ещё больше месяца, а я уже астроинженер. Действительно, людям тут не позавидуешь… Да, я же забыл назвать себя! — спохватился он. — Меня зовут Чжоу Мин.

— А меня полностью Герман Ферхатов… (Кламонтова бросило в озноб, и он едва успел понять дальнейшее.)…Думаю, знаешь, почему — Герман, в честь кого…

— Как не знать: Гер Дан, Герман Данилов, — назвал Чжоу Мин ни о чём не говорившее Кламонтову имя.

— Обычно в дни траура откладывают все запланированные включения, — объяснил Герм Ферх, — но мой отец не мог ждать. Хотел успеть подготовить меня до отлёта экспедиции к Плутону. Не мог же он и отказаться от участия в ней…

(Значит, так сокращают имена и фамилии? Вот и вышло совпадение!)

…— Я помню их старт, — ответил Чжоу Мин. — И они же всё ещё там. Ещё летят… А Гер Дан… Тоже помню, проходил тогда третью ступень школы. Но так и не понимаю: неужели ничего нельзя было сделать?