Журнал 64

– Легкий рецидив. – Он осторожно нажал на живот, показывая тем самым, что еще побаливает.

– Вот, вырезка от восьмидесятого года, и у меня на уме вот этот человек, – фру Нёрвиг протянула газетную вырезку. – Курт Вад. Я его просто не переваривала. Когда он сюда приходил или когда Филип разговаривал с ним по телефону, его словно подменяли. После этих бесед он мог стать вдруг очень грубым. Нет, «грубый» – неправильное слово; он становился жестким, словно камень, как будто по жизни вообще не испытывал никаких чувств. Он мог потом необычайно холодно разговаривать со мной или с нашей дочерью, причем без единого повода. Как будто становился другим человеком, потому что обычно он был чрезвычайно любезным. Тогда мы ссорились.

Карл посмотрел на статью. «“Чистые линии”» учреждают филиал в Корсёре», – гласил заголовок, ниже располагалась фотография. Филип Нёрвиг в клетчатом твидовом пиджаке, человек рядом с ним в элегантном черном костюме с плотно повязанным галстуком.

«Филип Нёрвиг и Курт Вад провели встречу с большим авторитетом», – прочитал он подпись к снимку.

– Вот черт побери! – не сдержался Карл и примирительно посмотрел на хозяев. – Ведь это о нем в последнее время столько говорят… Да-да, теперь я припоминаю название «Чистые линии».

На фотографии была запечатлена чуть более молодая версия Курта Вада, чем та, что он видел по телевизору днем ранее. Черные, как смоль, бакенбарды. Высокий и статный красавец в самом расцвете сил, а рядом – хрупкий человек с острыми, как бритва, складками на брюках и натянутой улыбкой; создавалось впечатление, что она редко появлялась на его лице.

– Да, это Курт Вад, – кивнула женщина.

– Сейчас он, кажется, пытается протащить «Чистые линии» в Кристиансборг?

Женщина опять кивнула.

– Да уж, он и раньше пытался. Однако теперь, кажется, ему удастся, и это ужасно, потому что он недобросовестный и властолюбивый человек с нездоровыми идеями. В любом случае, его идеи не должны получить распространения.

– Миа, ну ты ведь ничего не знаешь, – вновь вмешался Герберт.

«Какой-то он чересчур назойливый», – подумал Карл.

– Да нет, знаю, – с легким раздражением ответила Миа. – И ты прекрасно знаешь! Ты столь же пристально следил за прессой, как и я. Только вспомните, что в свое время писал Луис Петерсон, мы уже говорили на данную тему. Курт Вад вместе со своими единомышленниками на протяжении многих лет связан с жуткими делами об абортах, которые он сам называл необходимыми выскабливаниями, а также о стерилизации. И о вмешательстве в свой организм бедные женщины даже понятия не имели.

Здесь Герберт запротестовал гораздо активнее, чем можно было ожидать.

– У моей жены… ну, то есть у Миа навязчивая идея о том, что Вад виновен в исчезновении Филипа. Вы понимаете, скорбь может быть слишком…

Мёрк нахмурился и пристально поглядел на него. Между тем Миа Нёрвиг и не думала останавливаться, словно аргументы друга уже давно потеряли какую-либо силу.

– Через два года после того, как был сделан снимок, после многих тысяч часов, потраченных Филипом на «Чистые линии», они выставили его. Вот он… – она указала пальцем на Курта Вада, – лично явился сюда и исключил Филипа без малейшего предупреждения. Они утверждали, что он воспользовался доверенными ему денежными средствами, но это неправда. Они лгали, что Филип якобы злоупотребил доверием компании; он даже помыслить о таком не мог. Он просто был не очень силен в цифрах.

– Миа, я не думаю, что тебе следует настолько уверенно связывать исчезновение Филипа с Куртом Вадом и теми событиями, – заметил Герберт несколько мягче. – Думай о том, что он еще жив.

– Я больше не боюсь Курта Вада, я не раз говорила тебе! – Ее яростный выпад сопровождался вспыхнувшим на щеках румянцем, несмотря на то, что ее лицо было обильно напудрено. – Не лезь в разговор, Герберт. Позволь мне продолжить, хорошо?

Тогда он отступил. Было очевидно, что им еще предстоит беседа за закрытыми дверями.

– Герберт, а может, и вы являетесь членом «Чистых линий»? – спросил Ассад из своего угла.

Мужчина вздрогнул и предпочел не отвечать на вопрос. Карл вопросительно взглянул на коллегу, а тот показал на диплом, висящий в рамке на стене. Мёрк подошел ближе. «Почетная грамота, – было написано там. – Присуждается Филипу Нёрвигу и Герберту Сёндерскову, юридическая фирма «Нёрвиг энд Сёндерсков», за вклад в учреждение стипендии в Корсёре в 1972 году».

Сириец прищурился и осторожно кивнул на сожителя Миа Нёрвиг. Карл ответил столь же сдержанным движением головы. Прекрасное наблюдение со стороны Ассада.

– Вы также адвокат, Герберт? – спросил Карл.

– Ох, это громко сказано, – ответил мужчина. – Но когда-то работал адвокатом. Вышел на пенсию в две тысячи первом году. До этого вел судопроизводство в Верховном суде.

– И в свое время были компаньоном Филипа Нёрвига, верно?

Он глухо пробормотал:

– Да, мы превосходно сотрудничали, пока не решили разойтись в восемьдесят третьем году.

– То есть после обвинений в отношении Филипа Нёрвига и его разрыва с Куртом Вадом, насколько я могу судить, – сделал вывод Карл.