Журнал «Байкал» 2010–01

Я ничего не имел против, но вскоре пришлось крепко задуматься — вскоре после них к нам присоединились урудцы и мангудцы, а за ними и часть хонхотонов. Пока объяснить передвижение монголов чем-либо вразумительным было трудно. На мой вопрос: «Почему вы прибыли к нам?» — нойоны отвечали примерно одно и то же: «Джамуха-сэсэн, ты человек удачливый и рядом с задаранами нам будет поспокойней». Лишь через луну, после того как выше нас по Онону поселились, откочевав от тайджиутов, некоторые потомки Хабул-хана, я начал догадываться, что мой анда Темуджин накапливает силы и, скорее всего, хочет отомстить Таргутаю-хирилтуху за нанесенные его айлу после смерти Есугея-хияна обиды. По крайней мере, о том усиленно судачили монголы, поселившиеся выше наших кочевий.

К зиме передвижения монгольских племен и их частей притихло. Мои задараны с новыми соседями перекочевали на левый берег Онона в долины его притоков, тихие и безветренные, с неглубоким снегом.

Встретив год желтой свиньи и проведя по лесам северных гор удачную облавную охоту, мои старые и новее подчиненные эту зиму провели спокойно, перестали доходить до наших кочевий и смутные слухи. На лето мы все спустились в низовья Онона в обширные степи, но осенью поднялись и стали куренями в Хорхоног-шибире. О моем анде ничего слышно не было, чуть выше нас по Онону кочевали монголы, когда-то бывшие в подчинении у Есугея-батора, но они никакой обеспокоенности не проявляли. Я уже помышлял к новому году найти Темуджина-анду, и самому разобраться, что происходит с ним, почему среди коренных монголов усиленно поговаривают о собирании им для какой-то цели воинов, но в середине осени, словно грянул в ясном небе гром, от него самого прибыли вестники, и вся наша жизнь резко разделилась на две части — на время до и после случившегося.

В ясную и тихую погоду, какая нередко устанавливается на десяток дней в среднем течении Онона, когда зимующие на севере птицы уже пролетели обратно на юг, листья с деревьев и хвоя лиственниц уже опала, а обветшавшие пастбища еще не покрыты снегом, и по утрам тихие протоки реки поблескивают тонким и ломким льдом, в наш курень караульные задаранов привели десяток всадников. Пока неизвестные спешивались у коновязей, я наблюдал за ними через открытый входной полог и понял, что это прибыли вестники войны — на них тускло мелькали железными пластинами куяки, а в руках были копья с отточенными до блеска наконечниками. «Неужели Тогорил собрался выступить против найманов?» — мелькнула у меня тревожная мысль. Однако вошедшие в юрту воины оказались братьями моего анды Темуджина, и привезли они вести о войне, но совсем другой. Это были молодые и крепкие парни, один высокий, уверенный в своей силе и дерзкий, о чем свидетельствовали хищные и тонкие ноздри, пронзительный взгляд серых глаз под прямыми черными и густыми бровями и четкий рисунок твердых и тонких губ; другой был чуть ниже, но в покатых плечах крылась, видимо, огромная сила, глаза у него были чуть добрее, но квадратный и выступающий подбородок говорил о решимости и редком упрямстве. Я усадил гостей в хоймор, Улджей начала звенеть посудой возле очага, который растопили две служанки. В это время в юрту вошли мой брат Тайчар и три десятника моих нукеров, один из которых принес из женской половины дашмаг с кумысом и чаши.

Когда гости утолили жажду и поели немного белой пищи, я спросил их, кто они такие и с чем прибыли.

— Мы братья твоего анды Темуджина, с которым у тебя и небо одно, и земля одна, и жизнь едина. Я Хасар, а это Бельгутай. Три мэргэда — удуитский Тогтохо, увасский Дайр Усун и хагадский Дармала напали внезапно на наш курень и увезли жену Темуджина Бортэ, мать Бэлгутэя Сочихэл и нашу служанку Хоагчин, которая помогла нашей матери Уулэн вскормить нас всех и воспитать. Теперь постель твоего анды пуста и холодна, на сердце постоянная боль, в душе огромное горе и боль за жену. Теперь он думает только о спасении жены и мести всем мэргэдам. Мы обратились за помощью к хану Тогорилу — анде нашего отца, он готов выступить против ненавистных мэргэдов с двумя тумэнами войска. Еще он сказал: «Обратитесь за подмогой к брату Джамухе-сэсэну, у него есть два тумэна воинов, мэргэдов он знает лучше нас, пусть назначит время и место встречи общего войска, пусть руководит боем». И еще просил передать тебе, Джамуха-сэсэн, мой брат такие слова: «Побратимы-анды ближе друг к другу, чем кровные родственники, они имеют одну душу, никогда не оставляют один другого в смертельной опасности, древний и вечный закон степи определяет это братство и оберегает его. Прошу тебя, мой анда, вспомни то горе, которое нанесли в твоем детстве задаранам черные собаки-мэргэды, подними свое знамя, ударь в барабаны, давай упадем на врагов совместными силами и насладимся местью». А Тогорил-хан сказал, что его два тумэна составят правое крыло войска, а воины брата Джамухи составят левое крыло, и пусть всей войной ведает он же.