Журнал «Байкал» 2010–01

* * *

Исследователи пишут, что к далекому, неизведанному путешествию в Москву забайкальские бурятские роды готовились почти три года (запомним эту цифру).

Да, конечно, решение об этом «хождении за три моря» не было и не могло быть скоропалительным. Такие решения наобум не принимаются. Они готовятся долго, тщательно и предваряются соответствующей «разведкой». Даже в наши дни, при наличии современных средств коммуникации, подготовка визита к высшему руководству страны требует немалых трудов и времени. Что ж тогда говорить о той-то эпохе.

Совершенно очевидно, что предводителям бурятских родов надо было иметь достаточно ясное представление о личности царя, о том, какие ветры дуют при дворе. Без этого вся затея превращалась в глупую и опасную авантюру.

Трижды подумаешь, прежде чем предстать перед человеком, личность которого среди простого народа, особенно в окраинных частях государства, вызывала в ту пору чувство мистического ужаса. На этой весьма существенной, своеобразной и драматической особенности жизни России того времени стоит остановиться чуть подробнее.

Церковные реформы патриарха Никона положили начало кризису не только церковному (раскол), но и политическому (хованщина), когда в связи с усилением единоличной власти царя забеспокоились о своих старинных привилегиях могущественные боярские роды Стрешневых, Салтыковых, Хованских, Морозовых, Соковниных, Урусовых и др. К моменту воцарения Петра эти два течения, светское и духовное, были представлены двумя грозными силами — материальной и идеологической. Первой из них являлось стрелецкое войско, а вторая была подготовлена пламенными эсхатологическими[46] проповедями таких пророков-обличителей, как знаменитый нижегородский Аввакум, Иоанн Неронов в Москве, священник Дометиан на Тоболе, чернец Иванище в Тюмени, Кузьма Косой на Дону и т. д.

Их обращения к народу, яркие, страстные, проникнутые огнедышащей ненавистью к «сатанинскому миру сластолюбцев и лихоимцев», были настолько убедительны, настолько соответствовали всей великой жестокости повседневной жизни, что объявленное ими на 1666 год «пришествие антихриста» было воспринято крестьянским населением со всей серьезностью.

«Вряд ли что подобное происходило когда-либо в другом месте, разве только в 1000 г. в Западной Европе. С 1665 г. забросили поля и все полевые работы; а когда наступил роковой 1666 г., в пасхальную ночь которого (или в ночь под Троицын день) должна была, по расчетам книжников, произойти кончина мира… — крестьянство было охвачено всеобщей паникой и в Поволжье, например, забросило дома и ушло в лес и пустыни… Ожидания конца света принесли крестьянам и их господам полное разорение… Все сроки прошли, конца не было. Но обманутые ожидания не могли поколебать эсхатологической идеологии. Все условия, создавшие ее, остались налицо и даже обострились. Аввакум прямо заявил, что „последний черт еще не бывал“… Произошла простая ошибка в расчете: считали со дня рождения Иисуса, а надо было считать со дня воскресения, к 1666 г. надо прибавить еще 33 года земной жизни Иисуса Христа, и получится 1699 год. В этот год придет антихрист, а конец мира будет в 1702 году»[47].

Обстановка всеобщего страха и смятения как нельзя лучше способствовала появлению слухов о том, что антихрист — это сам Пётр. Здесь надо признать, что он и сам давал сильнейшие к тому поводы.