Журнал Двести

Fantasy хороша сама по себе. Смысл ее — творение Вторичных Миров. Но, зачастую, она используется как литературный прием — для разработки проблем нашего мира. Примеры: С.Логинов "Мед жизни", А.Столяров "Альбом идиота". Вещи весьма сильные. Правда, к fantasy никакого отношения не имеют. Использован только антураж. До слез обидно — хорошие писатели создают мощные и богатые миры, а потом, спохватившись, что получается "малохудожественно", железными скобами нравоучений начинают прибивать эти миры к нашей реальности. Возьмем "Мед жизни". Какие персонажи! Какая команда идет освобождать священный напиток! Разнообразнейшие типажи и характеры. О каждом можно написать роман, чего стоит один лесной рыцарь! А потом… Скажу честно, никакой необходимости вбивать туда нашу реальность я не увидел. Так же, как и в "Альбоме идиота". Словно камень на шее, она, эта реальность, потащила прекрасные вещи на дно.

Так "осовременивать" fantasy я считаю не совсем верным. Мир, по-моему мнению, должен быть един. Без всяких "гостей" из нашего XX века. И задача писателя, на мой взгляд, не механически переносить в fantasy-йный мир проблемы нашей реальности, а решать специфические, оригинальные проблемы иной реальности, так, чтобы они заставляли задуматься о вещах более близких к нашей жизни.

Так что fantasy — это не заповедник. Трудно ждать прорыва от заведомо консервативного жанра. Однако, это "консервативный", "застойный" жанр живет уже целый век, любим миллионами читателей и дает начало новым жанрам — как, например, "science fantasy". Прорыв? Едва ли прорыв в сторону современности нужен традиционному по характеру жанру.

И напоследок. А не кажется ли уважаемым читателям, что одна из лучших вещей Стругацких "Трудно быть богом" — это классическая fantasy? Полевой синтезатор "Мидас" — вещь сугубо магическая. Даже в отдаленном будущем не отменить фундаментальных законов физики, запрещающих ту легкую трансформацию опилок в золото. И, главное, сделай Антона не землянином, а, скажем, перворожденным эльфом — как все изменится?

* * *

То есть, согласно моим представлениям, fantasy — это магистраль. Магистраль со своими законами и порядками. Она не претендует на всеохватность, на глобальный характер, но она, если можно так выразиться, "тепла". От нее исходит теплый свет далекой сказки.

Андрей Николаев О фэнтези, писателях, читателях, королях и капусте…

Во все времена большинство людей ожидали от литературы Неведомого. Интересного — того, чего нет в окружающей повседневности. Затаив дыхание, слушали вечерами страшные рассказы о проделках Вельзевула и присных его, о колдунах и драконах, о всевозможной нечисти и восставших из могил мертвецах, в то время, как при свечах в замке господин наслаждался пением менестреля (или там барда, гусляра) в балладе которого повествовалось о рыцарях и красавицах, о благородных подвигах, о богах и о повелителях морей, лесов и ветров — и все о тех же колдунах и драконах…

Слушатели, а позднее читатели, хотели прежде всего утолить интерес к Неведомому (грубо говоря, поразвлечься) и не особо интересовались психологической достоверностью побудительных мотивов действий персонажей и философской (психологической, смысловой) глубиной повествования. Впрочем, если все это присутствовало в рассказе, то отнюдь не мешало слушателям, более того — усиливало (и многократно) впечатление. Но если эта глубина была самодовлеюща, а сюжетик не привлекал восторженного внимания слушателей, то и побить могли.

Это было давно, в Средневековье.

Времена изменились. Но тяга к Неведомому никуда не делась большинство (и подавляющее большинство) простых потребителей хотят от литературы прежде всего развлечений, прежде всего — Неведомого. Наверное, это плохо в наше время, когда есть Большая Литература, но не мне судить тех читателей, которых чуть ли не презрительно называют эскапистами. Я сам вырос на книгах Дюма, Сабатини, Беляева, Жюль Верна, Конан Дойля, Уэллса, Мартынова и Стругацких. Именно из-за тяги к Неведомому брал я школьником в руки их книги, а не рекомендованные по программе восьмого класса замечательных "Дубровского" и "Тиля Уленшпигеля". До Пушкина и других Мастеров я дошел гораздо позже, когда тяга к Неведомому была в значительной мере удовлетворена и пробудился интерес к Людям, Характерам и взаимоотношениям людей. Тогда понадобилась Глубина повествования. И, к моему удивлению, оказалось, что в большинстве (не во всех, но в большинстве) любимых моих произведений все это есть в полной мере. А тех книг, где этого не было и вспомнить не могу. То есть, авторов помню: Буссенар, Казанцев, Немцов, даже некоторые названия произведений (и иллюстрации, например к книгам "в рамке" Казанцева и Буссенара или цветные картинки к серым рассказам в "Технике-Молодежи") помню — а содержание вылетело из головы напрочь…