Журнал Двести

Уважаемая Наталья Владимировна! У вас превратные понятия о мужской вежливости и чести. Мы всегда полагали, что дамам отвечать надо обязательно, в то время как оппоненту-мужчине можно ответить и гордым молчанием. Полагаем, что как воспитанный человек, Н.Перумов (к слову, бронзовый призер России по рукопашному бою) на ближайшем "Интерпрессконе", уступая вашим желаниям, должен вызвать на дуэль А.Свиридова и дать себя побить. Или не дать — как он посчитает необходимым.

* * *

Лев Вершинин (Одесса):

Совсем не умею писать письма. Но первый номер "Двухсот" не оставляет возможности промолчать, даже если вместо письма-мнения получится нечто, похожее на статью.

1. ПРОБЛЕМА ПЕРУМОВА

Для меня никакой проблемы нет. В российской литературе появился сильный, самобытный автор, создавший умную и крайне небезынтересную книгу, воздвигший мир, кое-в чем более интересный и сложный, нежели мир Толкина, ибо Профессор, как ни крути, мифологист, а любой миф эмоционально схематичен.

Неприятие иными фэнами и писателями дилогии "Кольцо Тьмы", думаю, продиктовано либо дешевым снобизмом ("Фи, на что замахнулся!"), либо заведомым, жлобским недоверием к человеку ("Ишь, кого продолжает, смерд!"). Первое — попросту неумно. Пользуясь случаем, приношу извинения Николаю Данииловичу: и сам грешил, долго откладывая на потом прочтение "КЦ". Что ж, не люблю жанр "продолжений", даже свободных, не доверяю им — и рад, что в данном случае ошибся. Что же до "как посмел Самого продолжать" — то авторы подобных сентенций пусть вспомнят историю с "Отягощенными Злом"… и нишкнут.

Основным доводом в пользу того, что "КЦ" вещь талантливая и заслуживающая внимания является, по моему мнению, сама несостоятельность критики в его адрес со стороны профессионалов. И это при том, что редакторами "Двухсот" были, несомненно, отобраны лучшие из критических материалов!

Я, естественно, говорю не о вздорной, злой и откровенно глупенькой статейке Н.Резановой. Отнюдь! Критикесса оказалась настолько недобросовестна, что опровергать ее — труд невеликий и малопочтенный, все равно, как ударить "Дауна". Сам Николай Даниилович прилюдно и пребольно посек сию даму. И поделом.

Иное дело — статья Переслегина. Я убежден, что Сергей — не столько даже критик, сколько блистательный литературовед-социокультуролог. Его анализ текста, как правило, полон и всеобъемлющ, а в силу этого — достаточно пространен. Обычно. Но не в данном случае.

Здесь Сергей краток. Ясно, что романом он не очарован. Но система доказательств тут много слабее, нежели в любой другой его работе. Подчас даже создается ощущение эдакой "арбитмановщинки": подмены довода и аргумента хлесткой фразой и удачным образом. Просматривается некоторая изначальная заданность позиции рецензента. Впрочем, Переслегин достаточно профессионален и честен, чтобы не дать субъективности возобладать. И в результате заметка его, вопреки обыкновению, коротка, почти бездоказательна и написана, как говорится, "без души".

Но задумаемся: если уж ПЕРЕСЛЕГИН не смог убедительно доказать, что книга нехороша, то нельзя не признать, что мы действительно имеем дело с Явлением в нашей литературе…

2. ПРОБЛЕМА "СТРАННИКА"

"Двести-А", в первую очередь — исчерпывающий монолог Славы Логинова, во многом закрыл эту тему. Да, безусловно, "карманная премия", учреждена конкретным спонсором в интересах конкретного лица при опоре на авторитет конкретного же кружка. И, разумеется, ни грана общего с "Небьюлой", ибо та присуждается ШИРОКИМ кругом профессионалов и отнюдь не на деньги щедрого, но и своенравного спонсора.

В общем-то, платящий деньги, вправе распоряжаться, да! Но ведь жюри "Странника", вполне сознавая ущербность "кулуарной премийки", немногим отличающейся от давних молодогвардейских и нынешних никитинских самонаграждений, попробовало освятить цацку ореолом "Сидоркона", неявно подписав к междусобойчику тех, для кого ЛЮБОВЬ К ФАНТАСТИКЕ стала уже и самой жизнью. Подобных вещей нормальный человек не прощает. Отсюда и шквал неприятия.

Но! Гораздо страшнее — другое!

Отстаивая "корпоративный", а точнее — клановый, престиж, на защиту сомнительной премии встали люди, упрекнуть которых в отсутствии ума или порядочности не поднимется язык ни у кого. Это отличные ребята, чистые, честные, талантливые. Но раздался сигнал: "Наших бьют!" — и вот они уже взлетают в седла, готовые рубить без пощады. А кого рубить? За дело ли? — вопросы излишни.

И невнятность цели добавляет гнильцы в средства.

К примеру, умный и ироничный Миша Успенский, пытаясь доказывать недоказуемое, поневоле и сам того не желая, прибегает к передергиваниям. И верно. Ведь недоказуемое, не передергивая, не докажешь.

ЦИТИРУЮ: "Как мы назовем автора, которого не интересует мнение читателей? — спрашивает Бережной. Да как угодно. Сократ, не написавший ни строчки. Рембо, забывший свои стихи. Кафка, завещавший сжечь все, им написанное…" ("Двести-А", с.41)