Журнал Двести

7. Не надо иллюзий: все указанные вами авторы работают в той же эстетике, что и Лазарчук-Столяров. Разве что за исключением Александра Тюрина. Тюрин — да. Тюрин — это совершенно особое направление. Что ему, между прочим, одновременно и способствует и мешает. Но жюри премии "Странник" составлялось именно так, чтобы "перекрыть" все имеющиеся течения в российской фантастике. И мне очень жаль, например, что по чисто техническим обстоятельствам невозможно было включить в жюри Михаила Веллера и Бориса Штерна. Но как только Эстония немного цивилизуется и как только у Киева перестанут возникать искусственные проблемы с Москвой, как они оба получат соответствующие приглашения. Я во всяком случае на это надеюсь. А вообще на одном из майских заседаний жюри была принята концепция "медленного расширения": все талантливые писатели по мере выхода книг будут получать приглашения в жюри премии "Странник". И при этом в качестве реальных кандидатур называлось большинство перечисленных Вами авторов. Только не надо спешить: демократия в литературе имеет и негативные характеристики. И еще раз для тех, кто не понял: мнение "Интерпресскона" и "Странника" могут не совпадать, как не совпадают зачастую "Хьюго" и "Небьюла". Это — реальность: премии существуют в разных художественных координатах.

8. О подобных предположениях можно сказать: "маразм крепчает". Я вам тоже задам вопрос. Если декларируется, что "Интерпресскон" — наиболее престижная премия в Российской фантастике, причем вручается она только авторам, пишущим в строго определенной манере, то не является ли это прямой попыткой объявить это направление в фантастике генеральным и наиболее приоритетным — и косвенной попыткой заставить и других авторов писать в той же манере? И нельзя ли это расценить как подавление свободы творчества?

Всякая премия — это известного рода давление, потому что, вручая премию, мы как бы говорим и сами себе и другим: "Вот это лучшее", — что естественным образом сказывается на литературных приоритетах. "Странник" не исключение. "Странник", собственно, потому и был вызван к жизни, чтоб уравновесить давление читательских премий. Хотим мы этого или не хотим, но в литературе всегда будут присутствовать направления "хлеба" и "сникерса". Удручающие результаты некоторых премий фантастики позволяют считать, что читатель тяготеет все-таки к "сникерсу". "Сникерс", конечно, вкуснее, но при без "сникерса" жить, в общем, можно, а без "хлеба" нельзя. Профессиональная премия "Странник" представляет собой отстаивание "хлеба" в фантастике. От нас требуют "сникерсов", от нас явно или неявно ждут сугубо развлекательной литературы. И вот тут "Странник" должен сказать твердое "нет". Пусть читателю нравятся только "сникерсы", пусть он склонен безудержно поглощать лишь не очень качественный шоколад, пусть обертка конфеты красивее, чем подгорелая корка, но в литературе должен существовать и "хлеб", потому что без "хлеба" не будет ни "сникерсов", ни литературы.

9. Тем, кто слышал, что "Странник" "провозглашается премией совершенно конкретного направления — направления, отождествляемого обычно с работами Столярова", я советую обратиться к врачу: у них слуховые галлюцинации. Лишь клинический кретинизм оправдывает подобные заявления. Никакой реальной основы они под собой не имеют. Если мы рассмотрим жюри премии "Странник" по направлениям, то литературно оно, по-видимому, распределяется так: Геворкян-Лукин-Михайлов — одно направление, Рыбаков-Стругацкие — как мне кажется, совершенно другое, Лазарчук-Столяров — направление третье. И особняком стоят Булычев и Успенский, представляющие собой совершенно самостоятельные явления в современной фантастике. Доминирования какого-либо одного направления нет. И хотя другие члены жюри, вероятно, распределили бы авторов по-другому, но представленный в "Страннике" спектр очень широк и, по-моему, отражает почти весь спектр российской фантастики. И вообще вся критика "Странника" сводится лишь к одному: Как они (писатели) это посмели? (Почему не посоветовались со мной, я лучше всех разбираюсь в литературе?). Громогласные критики "Странника", вероятно, не чувствуют, что они фактически отстаивают диктат одного (а именно, своего) литературного мнения, своего монопольного безоговорочного права решать, абсолют приватного вкуса в худших его проявлениях — и что все аргументы, которые они так страстно высказывают, могут быть обращены против них. Вероятно, им следует уяснить некоторые элементарные вещи: их мнение не единственное, и их вкусы не есть окончательные и бесповоротные. Писатель — не игрушка в руках читателей, у писателей — может быть и свое литературное мнение и свое безусловное право это мнение высказать. Вот, что требуется понять критикам "Странника", и как только это будет понято, так все сразу же встанет на свои места.