Журнал «Если», 1994 № 04

Есть все основания отложить в сторону вывод, что любая наука есть только игра. Иное дело вопрос, не может ли наука «играть» внутри ограниченного ее методом круга. Например, со склонностью к последовательной систематике почти нерасторжимо связана тяга к игровому. Старая наука, лишенная достаточной опоры на опыт, углублялась в безбрежное систематизирование всех мыслимых качеств и понятий. Наблюдение и расчет абсолютно не гарантируют науку от игровых критериев. Термины специального метода могут легко использоваться как игровые фигуры. В этом издавна упрекали языковедов. Языкознание заслужило подобный упрек, поскольку приняло участие в древней игре толкования слов, вошедшей в моду со времен Ветхого Завета и Вед. И разве не переводятся иные науки в плоскость игры слишком усердным и легкомысленным применением фрейдистской терминологии компетентными и некомпетентными людьми?

Занятие наукой втягивается в русло игры благодаря жажде к состязанию. Хотя соревнование в науке не имеет такой непосредственной экономической основы, как в искусстве, характер контроверзы, с другой стороны, гораздо больше свойствен логическому развитию культуры, которое мы и зовем наукой, по самой ее природе. Конечно, наука полемична. Но нельзя считать благоприятным признаком, когда в ней на передний план выходит стремление опередить в своем открытии других или обескуражить их своими доказательствами. Подлинная тяга к познанию истины невысоко ценит торжество над противником.

Современная наука, коль скоро она придерживается строгих требований точности и любви к истине, обнаруживает гораздо меньше игровых черт, чем в раннюю пору ее возникновения со времени Ренессанса вплоть до XVIII века.

У Кристофер-Робина

Хрипы

И всхлипы!

Его уложили

В кровать,

И в рот заглянули,

И дали пилюли,

И не разрешили

Вставать.

И все ужаснулись:

Из хрипов

И всхлипов

Не вышли бы свинка

И корь!

От всхлипа и хрипа

Недолго до гриппа,

А это —

Опасная хворь!

И Доктор по хрипам,

И Доктор по всхлипам,

И много других Д

окторов,

И сам знаменитый

Профессор по гриппам

К нему

Прибежали

На зов.

И, встав у постели,

Узнать захотели,

Как именно

Все началось,

И много ли на ночь

Он съел карамели,

И как ему ночью спалось.

И Доктор по хрипам

Сказал, что при хрипах

Больного

Нельзя охлаждать,

А Доктор по всхлипам —

Что надо при всхлипах

Больному

Во всем угождать…

Но ясно любому,

Что, если больному

Все-все, что захочет,

Дадут, —

Не будет ни хвори,

Ни свинки,

Ни кори,

И хрипы,

И всхлипы

Пройдут.

А Кристофер-Робин,

Проснувшись здоровым

На следующий день

Поутру,

Сказал:

«Похворали!

Теперь не пора ли

Другую придумать

Игру?»

Алан Александр Милн. «Воспаление хитрости».

Перевод М. Бородицкой

Майкл Коуни ВОПЛОЩЕННЫЙ ИДЕАЛ

1

Над теплой, мутной водой, затопившей дельту во время прилива, стояли на сваях три грубо сколоченные бревенчатые хижины. Вот уже неделю жили в этих хижинах двенадцать мужчин и шесть женщин. Сегодняшним мрачным утром их стало на одного меньше. Не обращая внимания на водоворот, бурлящий вокруг свай, и все еще не оправившись от шока, Главный администратор поселения Алекс Стордал взбирался по грубо сколоченной лестнице. Тело погибшего Кейбла уплывало по воде лицом вниз. То есть лица как такового уже не было…

Хижины стояли треугольником, образуя своеобразный двор, заполненный водой. В открытых дверях этих избушек столпились поселенцы, они не отрываясь смотрели на бурлящую под ногами воду. А тело уплывало все дальше, цепляясь порой за искореженные корни мангровых деревьев. Здесь, в дельте, это была единственная растительность, не считая камыша. Теперь вода кипела вокруг Кейбла, сдирая с него одежду; участки белой кожи мелькнули и исчезли, потому что воду вокруг трупа окрасила кровь: косяк мелкой рыбешки набросился на тело, разрывая его острыми, как иглы, зубами.

— Всем оставаться на местах! — крикнул Стордал, но команда была излишней, поскольку никому не пришло бы в голову влезать в воду. Все видели, как, сверкнув на солнце, одна рыбешка выскочила из водоворота и впилась Кейблу в горло.