Журнал «Если», 1995 № 01

Столкнувшись с Европой, китайцы и японцы не могли отрицать превосходства европейской техники. Не могли они и не увидеть эффективности европейских политических институтов. Все это надо было осмыслить, оценить, по возможности использовать. Но Восток в противостоянии западному миру все равно видел себя как ИНУЮ цивилизацию. Не хуже, не лучше, просто — иную. Точно так же «иной цивилизацией» по сравнению с Западом воспринимало себя и советское общество. Даже в 80-е годы говорили о «диалоге», «взаимопроникновении», «конвергенции». А это значило: есть две культуры, два типа обществ, каждое живет по своим правилам. Правила эти меняются. Но перемены должны происходить изнутри, выражать наши собственные потребности и наши традиции.

С крахом советской системы рухнула и вера в собственную особую цивилизацию. И возникла новая формула. Цивилизация — это Запад. У них — «цивилизованный мир», «цивилизованные страны». Мы должны «приобщиться», «войти», «повторить путь». Раз они победили, а мы проиграли, значит, у нас нет иного выбора, кроме как стать похожими на них.

Даже в самом примитивном племени есть собственные ценности и собственная культура. Есть установления, которые принято уважать. Все меняется, когда столкновение с «цивилизацией» доказывает неэффективность этих порядков. Побежденный осознает себя варваром.

Итак, если цивилизация — это они, значит, мы — варвары. Переворот в мировоззрении начинается с потери уважения к себе, обесценивания всего привычного, своего. Они — «живут», мы — «существуем». У них — «прогресс», у нас — «застой». Они— полноценные люди, мы — низшие существа, «деформированные» нашим «неправильным» социальным опытом, неверной идеологией и тоталитарным государством.

В данном случае неважно, верно или неверно каждое из подобных утверждений. Парадокс именно в том, что в каждой из этих формул есть доля истины, точно так же, как и изрядная доля сознательной и бессознательной лжи. Но, так или иначе, эти утверждения, дополняя друг друга, складываются в определенную систему понятий, выражающую самооценку и самосознание варвара.

Две цивилизации могут вести диалог. Варвары не могут оспаривать и даже обсуждать принципы цивилизации. Они могут только воспроизводить ее формы. Естественно, варвары осваивают чуждую им цивилизацию по-варварски. По мере того как варвары «приобщаются к цивилизации», сама цивилизация «варваризируется». Внешние атрибуты чужой цивилизации осваиваются прежде всего. В них видится магический символ успеха. Варвары надевают тоги, европейские мундиры, ставят в своих офисах компьютеры.

Сталкиваясь с чужой цивилизацией, варвары видят результат. И именно этот результат стремятся с наибольшей точностью воспроизвести. Копируются мельчайшие детали, второстепенные особенности. Но секрет успеха ускользает. Ибо секрет не в механическом повторении чужих действий. Цивилизация жила своей жизнью, развивалась. История ее развития — вот ее секрет. Результат невоспроизводим, если не скопировать до мельчайших подробностей все повороты и этапы предшествовавшего развития. А это немыслимо. Повторить чужое развитие так же невозможно, как прожить чужую жизнь.

Если секрет успеха в развитии, то причины эффективности тех или иных структур надо искать в их прошлом, в их происхождении. Получая готовый результат, варвар надеется сразу «приобщиться» к вершинам цивилизации, а получает часто лишь продукты ее разложения. Пытаться скопировать результат — значит обрекать себя на катастрофу. Величие Рима было заложено в эпоху, когда никто не воспринимал всерьез маленькую италийскую республику. А варварские князьки рядились в тоги императоров, не понимая, почему никто не хочет с ними считаться. Верные поклонники СССР в Африке создавали однопартийную систему, вводили обкомы и райкомы, не понимая почему вместе с этим у них не появляются промышленность, медицина, образование и наука советского уровня. Они калькировали советские порядки 70-х годов, не догадываясь, что к тому времени советская система лишь пожинала плоды трагических усилий предыдущих десятилетий.

Сегодня наши новые варвары добросовестно вводят у себя биржи, акционерные компании, создают банковские группы, забыв, что победоносный капитализм времен Адама Смита ничего этого не знал. Успех был завоеван мелкими лавочниками и предпринимателями-энтузиастами, не употреблявшими даже слов «ценные бумаги».