Журнал «Если», 1996 № 03

Сторож грустно усмехнулся, и стражи стояли вокруг в скорбном молчании.

* * *

С кладбища заехали в гостиницу за молодыми людьми.

Те вышли усталые, но довольные, как туристы после выходного дня. Их спутницы — рыжая хохотушка бритого парня и очаровательная скромница Миши Стендаля шли рядом, как стреноженные и усмиренные кобылки. Рядом и на полшага сзади. Очень выразительно.

Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были незлыми, потому что все были удовлетворены путешествием.

Автобус провожали несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка, расставшаяся со своей служанкой Галочкой.

Кавказец сидел за рулем. Чикита уселась на свободное место рядом с Удаловым и принялась красить губы.

— Устали? — спросил он сочувственно.

— Да нет, день был спокойный, — ответила женщина, — без скандала.

Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Они сидели по ту сторону прохода, нежно обнявшись. Стендаль учил Галочку песне о желтой подводной лодке. Галочка преданно внимала. «Как грустно сознавать, — подумал Удалов, — что она всего-навсего надувная кукла. И Мише никогда на ней не жениться».

— И надолго у вас контракт? — спросил Минц у Чикиты из агентства «Голден гууз».

— Завтра кончается, — призналась женщина. — А жалко. Я сама бы кое-что себе приобрела, но с вами разве успеешь? Столько времени на кладбище потеряли…

Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжело, что звук донесся до Удалова.

— Думаешь о том, что сказать президенту? — спросил Удалов обернувшись.

— Посоветую не вмешиваться, — ответил Минц.

— Чувствую, что наш поезд ушел.

— А что этот сторож про шляпу говорил?

— Его слова требуют внимательного анализа, — ответил Минц.

Отставник запел песню «Все выше, и выше, и выше, стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.

Некоторые стали подпевать. Кавказец Георгий, который сидел за рулем, тоже стал подпевать, но на грузинском языке.

Сошли у агентства. Было уже темно.

* * *

Удалова охватила тревога.

Нечто чуждое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора… Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с отставником и бритым парнем, который увлек за собой рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, переметнулся к Минцу.

— Сдаемся, — сказал Удалов. — Желательно получить пощаду.

— Получите, — засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным орлом. — Как дела, ребята? А то нас тут комары зажрали.

— У вас машина есть? — спросил Минц.

— Я бы хотел сначала задержаться на минутку здесь, — строго сказал президент.

— Зачем, Толя? — спросил Минц. — Мне уже все ясно.

— Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, и особенно организаторов.

— Организаторы ничего не знают, — ответил Минц. — Работали на проценте. Туристы тем более не информированы.

— Надо изъять товары, — сказал президент. — Мы привезли сюда комплекс экспресс-лабораторий.

— Погоди до завтра, Толя, — попросил Минц.

— Ты можешь ошибаться, Лев, а мне уже три раза из Минобороны звонили, аппарат президента покоя не дает.

— Если ты веришь в мою гениальность, — скромно сказал Минц, — то придется тебе отозвать своих опричников. Пускай отдыхают.

Президент заскрипел зубами.

Потом сказал:

— Выходите, молодцы.

Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в черных чулках на рожах и в бронежилетах.

Из-за церкви Параскевы-Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук рывком втащил Минца в джип «чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.

— Мы вдвоем с товарищем, — решительно сказал Минц.

— Товарищ погуляет, — ответил президент. —

Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими друзьями.

Минц успел высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:

— Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти его.

Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на автобусе времени, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть на лавочку посреди двора и посмотреть, что таится в тех мячиках и шариках, которые ему подсунуло будущее.

Но Удалов не стал возражать. Если Минц просит, да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные детали, которые Удалов в простоте своей не заметил.

Так что Удалов с тоской поглядел, как уносятся по улице огоньки машины, и стал ждать.

Ждать пришлось совсем недолго. Через минуту вышел Стендаль. Он вел под руку робеющую Галочку.

— Что за шум? — спросил он.

— Академия наук нами интересуется, — ответил Удалов.

Это Стендаля не удивило и не испугало.

— А мы задержались, — сказал Стендаль. — Мы в подъезде целовались.

— Я не могла оторваться, — призналась Галочка.

— Мужчины вашего времени — это просто открытие!