Журнал «Если», 1997 № 07

Что пытается госпожа Болейн втолковать королеве Елене? Шепот был таким тихим, что микрофоны не улавливали слов, а двойная копна волос скрывала движения губ. И тем не менее Лемберт была более чем уверена, что Анна говорит что-то. А Елена, недвижная, как изваяние, все-таки слушает? Да какая разница, если, с точки зрения гречанки, язык, на котором к ней обращается гостья, появится лишь через две тысячи лет!

Однако эта неугомонная Болейн навещает Елену каждый день, сразу после царевича. Конечно, она из эпохи почти столь же варварской, как эпоха Троянской войны, — возможно, это дает ей преимущество воздействия на помешанную на уровне подсознания?

Вошел Калхейн, глянул на монитор, поморщился.

— Калхейн, ты глупец, — объявила она, не повышая тона. Он не ответил. — Ты бежишь к ней, когда бы она тебя ни позвала. Ты…

Он стремительно, чуть не прыжками, пересек комнату, схватил Лемберт за плечи, оторвал от пульта, рывком поднял на ноги. На мгновение ей почудилось, что он вот-вот ударит ее, — надо же, ученые подрались друг с другом! Она даже напряглась, чтобы без промедления дать сдачи. Только он вдруг отпустил ее и даже слегка подтолкнул, вынуждая мягко плюхнуться обратно на стул. И сказал:

— По сравнению с ней ты булыжник, оплывший салом…

Лемберт уставилась на него не мигая. А он включил собственный пульт и принялся за работу, будто ничего не случилось. Что-то в ней оборвалось, подкатилось к горлу и застыло — каждый позвонок окунули в ледяную ванну. Она вновь поднялась, деревянными шагами вышла из комнаты и двинулась по коридору.

Булыжник, оплывший салом. Тяжелый, инертный и одновременно рыхлый, как улитка или слизняк. Неуклюжий, лишенный грации и привлекательности, а может, и индивидуальности, словно камни, неотличимые друг от друга. Булыжник, оплывший салом…

Анна Болейн как раз покинула палату королевы Елены. Когда Лемберт решила вернуться к монитору, она столкнулась с худышкой лицом к лицу. И, не удержав раздражение, проворчала голосом низким, как подземный гул:

— Оставьте его в покое…

Анна смерила Лемберт холодным взглядом, но кто имеется в виду, спрашивать не стала. А ту было уже не остановить:

— Вы что, не догадываетесь, что за вами наблюдают каждую минуту? Что вы не можете даже сесть на горшок без того, чтобы это не осталось в записи? Как вы надеетесь затащить его к себе в постель? Или сделать что-нибудь грязное с бедной Еленой?

Анна нарочито распахнула глаза, воскликнув:

— На горшке? Наблюдают? У меня что, нет права на уединение хотя бы в той мере, какую соблюдают даже дикие звери?..

Лемберт сжала кулаки: Анна играла! Кто-то уже сообщил ей, или она догадалась сама, о круглосуточном наблюдении. Теперь она разыгрывала спектакль — это было ясно, только непонятно, зачем. Какой-то частью сознания Лемберт объективно отметила, что впервые ощутила желание убить. Вот как, оказывается, сплетаются эмоции, которые исследователи времени постоянно наблюдают со стороны: ярость, ревность, стремление физически уничтожить соперника. Те самые эмоции, что разжигают войны.

— Лучше бы мне никогда не знать об этом! — крикнула Анна еще пронзительнее, чем прежде, и бросилась в свои апартаменты.

А Лемберт поплелась обратно на рабочее место. Булыжник, оплывший салом…

Анна лежала на траве между двумя массивными силовыми установками. Не трава, а пародия на траву: вроде и зеленая, но совсем без запаха. И никакой росы, даже по ночам. Калхейн пояснял, что траву эту, не подверженную болезням, вывели специально и что роса не выпадает в силу малой влажности воздуха. Упоминал он и о том, что ночь здесь такая же искусственная, как трава: настоящих ночей вне времени нет и быть не может. Генриха, наверное, это могло бы заинтересовать, ее же не волновало ни капельки. Но она все равно внимательно слушала и запоминала, как запоминала все, что говорил Майкл.

Она ждала не шевелясь — и дождалась: из-за нависших над головой машин выскочила одна из сотрудниц. Выскочила решительно и целеустремленно.

— Ваша светлость! Что вы здесь делаете?

Анна не удостоила ее ответом, просто поднялась и двинулась назад в замок. Значит, среди машин тоже не спрятаться: женщина точно знала, где искать беглянку.

Трио делегатов Всемирного форума вступило во владения Института времени с явной опаской. Их нельзя было не понять: для тех, кто никогда не покидал своего пространственно-временного континуума, пересечь границу силового поля и очутиться в месте, которого не существует ни в одном привычном смысле, — переживание довольно сильное. Делегаты вглядывались в почву под ногами, осматривали бытовые отсеки и задавали тс же вопросы, что и все посетители, — и лишь через несколько часов освоились настолько, чтобы действительно приступить к следствию.