Журнал «Если», 1998 № 06

— Да, эти книги светлыми не назовешь. Но я ведь воспитан в научной «вере»: стараться воспринимать мир таким, каков он есть (каким мы его знаем), а не таким, каким нам бы хотелось его видеть. В моих книгах человечеству не уготовано вечное существование; люди уступают эволюционную перспективу разумным машинам; однако и наша космическая раса способна обеспечить собственное выживание. Что касается задач чисто писательских, то нарисовать образы людей, продолжающих нести свое бремя даже перед лицом удручающей правды, — кто из уважающих себя писателей пройдет мимо такого вызова! Хотя самым трудным оказалось другое: как донести эту драму не на уровне отвлеченной философии, а на индивидуально-человеческом. Может быть, именно в этом разошлись наши пути с «космической оперой» в ее традиционном исполнении: последняя часто скатывается к грандиозным, монументальным построениям, а мне хотелось чего-то менее масштабного — более камерного, личностного…

— В вашем первом романе из обсуждаемой серии, «Великая звездная река», мне показались интересными идеи как раз чисто гуманитарные. В частности, идея возрождения понятия Семьи — не в смысле «ячейки общества», а в более широком понимании: коллектива единомышленников, малой группы, рода, племени, клана, даже воннегутовского карасса. Не странно ли это в канун создания «глобальной сети», Интернета, стирания национальных границ и т. п.?

— Оставляю в стороне вопрос, хорошо это или плохо, но снова хочу подчеркнуть: подобное есть в окружающем мире, и я как естествоиспытатель обязан это зафиксировать и обдумать. Клан, племя — единицы человеческой организации, от них мы десять тысяч лет назад и стартовали к сегодняшней «глобализации». И клановое, племенное мышление уйдет из нашего сознания, видимо, еще не скоро. Мне кажется, наша гениальность проявилась только в том, что мы ушли от раз и навсегда отмеренных (просто фактом рождения) кланов и племен и теперь можем принадлежать сразу к нескольким: например, вы можете принадлежать к клану science fiction и одновременно — к кланам бухгалтеров и футбольных болельщиков… Мы ведь и по сей день не отказываемся от племенных раскрасок, тотемов и табу! В субботний вечер (когда в Америке проводятся все матчи американского футбола. — Вл. Г.) вы одеваетесь в красное или синее — в зависимости от того, за какую команду болеете…

— Если уж мы заговорили о разъединении-объединении людей не в далеком галактическом послезавтра, а сегодня, сейчас, то что вы думаете о клане семей-телезрителей? Что вы думаете о многомиллионных городах, подавляющее население которых в один «ритуальный» час собирается на семейное камлание перед священным огнем — голубым экраном?

— Меня это не на шутку тревожит. Информацию можно потреблять активно — рыться в журналах на библиотечных полках или на страничках Интернета, выстаивать очереди за билетами на концерт, встречаться с друзьями и обсуждать с ними все, что требует обсуждения… А можно и пассивно: нажимать кнопки на дистанционном пульте и просматривать, что для вас подготовили другие! Я думаю, что все современные развитые государства (я называю их Прощай-Государства) основой своей социальной стратегии выбрали следующую: сделать всех своих граждан массовыми пассивными потребителями — товаров, идей, воззрений, развлечений. Причем, от граждан требуется, чтобы они удовлетворялись теми подачками и «субсидиями», которые им отмеривает телевидение, — и ни в коем случае не стремились к любой активной деятельности! Потому что, когда человек активно действует, в частности, активно потребляет информацию, выбирая ту, какая нужна ему лично, сам он практически неуправляем. Современное же потребительское общество желает иметь не социально активных граждан, а пастырских ягнят.

Одной из самых сложных задач нашего времени, которое только на поверхностный взгляд кажется эпохой процветания и триумфа технического прогресса, является задача не становиться безропотной «потребительской овечкой» и уметь противостоять мощи современных коммуникаций.